Виктория Учёнова. Беседы о журналистике.
"- Памятуя о вашем признании в неизменной любви к "Трем мушкетерам"
Дюма и о вашей романтической манере игры, убежден, что вы неисправимый
романчик.
- До мозга костей!
- Следовательно, в мыслях под впечатлением увиденного, услышанного,
прочитанного вы бываете... кем?
- Кем угодно. Увидев на киноэкране дельтаплан, мечтаю летать. Увидев
фильм о подводниках, мечтаю погружаться в глубины океана в батискафе. Да я
и наяву мечтал стать вовсе даже археологом и заниматься археологией.
- Скажите, Андрей, что для вас дружба? И что - вражда?"
Мы видим, как суховатый жанр интервью на глазах превращается в живую,
раскованную беседу, в обмен мыслями и репликами, следить за которыми
читателю интересно, потому что они нетривиальны, нестандартны.
Тоску навевают вопросы, ответы на которые почти полностью можно
предугадать. Их остроумно высмеял американский альпинист Рик Базетт,
получивший на очередных соревнованиях первый приз за покорение вершины, а
второй - за находчивость. Опережая стандартные вопросы журналистов, он
написал на своей спортивной майке: "Наверху отличная погода. Мой вес в
норме.
Жена и дети в порядке. На достигнутой высоте не остановлюсь".
Видимо, прежние контакты альпиниста с репортерами были не очень
увлекательными.
Инициатива в беседе - профессиональная норма для журналиста. Но как
трудно бывает ее иногда добиться!
Не один десяток трудных бесед на счету репортера Г. Бочарова. Они часто
ведут его по следам драматических ситуаций, сложившихся по вине чьей-то
небрежности, равнодушия, разгильдяйства. Боря интервью у самых различных
людей, репортер находит причины малоприятных, порою трашческих событий...
В первую морозную ночь зимы паром, полный людей и грузов, отчалил от
одного берега Камы, а к другому добраться не смог - застрял в ледяных
наростах. Создалась аварийная ситуация из-за того, что руководители порта
и переправы не вызвали вовремя катера-буксиры, не учли метеорологического
прогноза, не проявили элементарной заботы о пассажирах.
Все эти "не" исследует журналист, чтобы объяснить происшедшее,
исключить повторение недопустимых просчетов. Десятки людей стремятся
изложить журналисту "все как было", чтобы помочь истине. Но есть единицы,
виновные в происшедшем. Они уклоняются от вопросов, юлят, изворачиваются.
Труднейшее это дело: вести интервью с виновными в обнаруженном
головотяпстве. Еще шаг в этом направлении - и путь журналиста пересечет
трассу другой профессии, пойдет след в след с юридическим дознанием. Не
такая уж редкость совместный труд журналистов-исследователей и
юристов-следователей. Но для журналиста характерно объяснение нравственных
аспектов, "моральная" точка отсчета. Вот как в истории с паромом.
Кульминация в разборе случившегося - беседа Г. Бочарова с начальником
порта Г. Васиным.
"Никто в этой истории не повинен, - сказал начальник порта Васин. -
Никто. Так сложилась ситуация.
- У вас был прогноз? - спросил я.
- Не было, - ответил Васин. - То есть был.
- Вы могли послать катера за паромом сразу? - спросил я. - Сразу, когда
паром застрял?
- Нет, - ответил начальник порта. - Они были заняты.
- Чем? - спросил я.
- Надо разобраться, - сказал Васин. - Сразу не ответишь.
- Ваши работники были грубы с пассажирами. Многие запомнили человека с
бородой.
- У нас нет человека с бородой. (У знакомого читателям начальника
переправы Н. Кузина прекрасная ухоженная борода. - Г. Б.)
- Измученных людей могли бы встретить на причале. Я уж не говорю об
автобусе, например...
- В 2 часа ночи автобусы, что ли? Ведь паром приплыл в 2 часа ночи.
Откуда автобусы? (Приплыл в 4 часа утра. - Г. Б.)
- Вы могли в ту ночь связаться с паромом, чтобы узнать реальную
обстановку?
- Это дело моих людей, - ответил Васин. - Мне ни к чему подключаться к
парому. Разговоры с ним велись по рации...
- Рация не работала, - сказал я. - Жаль, что никто не может объяснить
почему.
- Похолодание, - скомканно проговорил Васин, прощупывая мои знания в
радиотехнике. - Внезапный мороз...
Моя любознательность уже выглядела неприличной, но я все же задал
последний вопрос:
- Кто должен был заранее предупредить жителей Елабуги и Набережных
Челнов о прекращении переправы через Каму?
- Мы, - ответил Васин, мучительно полупризнавая свои прямые служебные
обязанности. - Но ситуация...
Наш разговор иссяк. Пересох".
Стоит включиться в это интервью, "прокрутить" его в своем сознании раз,
другой, третий... Стоит для того, чтобы почувствовать себя в роли обеих
сторон: наступающей и бесславно обороняющейся, чтобы почувствовать на
губах горький вкус очень трудно дающейся самооценки виновного. Он еще не
признал себя таковым, но частокол вопросов уже не оставил лазеек для
оправданий. Ответы обличают сами по себе. Именно потому, что вопросы
попадают в "яблочко".
В приведенном интервью ясно виден барьер между собеседниками. Барьер
"компетентности - некомпетентности". Журналист знает о происшествии
несравненно больше, чем обязанный знать начальник порта. Журналист
побеждает с неоспоримым перевесом. Но такой победе предшествует
кропотливейшая подготовка.
А как бы развивался диалог в другом случае? Можно представить себе,
какую еще уйму барьеров понастроил бы начальник порта. И как с разбегу
ударялся бы о них журналист, пытаясь с помощью наводящих вопросов получить
истинную картину дел.
Дальше возможны были бы различные варианты.
Опытный журналист, уловив фальшь первых ответов, прервал бы беседу,
чтобы из других источников ознакомиться с происшедшим. Журналист
"необстрелянный", неопытный мог принять на веру ответы начальника, списать
неувязки на объективные обстоятельства или, того хуже, не устоять перед
демагогией.
Демагогия всегда возникает там, где недостает компетентности, чувства
ответственности. Грешат ею подчас не только отрицательные персонажи
журналистских произведений, но и сами журналисты. Об этом с сарказмом
рассказывал писатель из ГДР Г. Кант в романе о журналисте "Выходные
данные". "Помню, в Шведте я, идиот, спросил одного рабочего: "Что же,
коллега, как развиваются у вас события?" Он мне и ответил: "Что ж,
коллега, события развиваются следующим образом: я беру вот это орудие,
называется оно лопата, да, запишите-ка для памяти, и направляю его под
прямым углом в землю; между нами говоря, точно под прямым никогда не
удается, скорее получается тупой, примерно в сто градусов, что облегчает
проникновение лопаты в земные недра. Чтобы проникнуть туда, я развиваю
нижеследующую деятельность: опираясь правой ногой, вот этой вот, в правое
верхнее ребро лопаты - не потрудитесь ли запомнить; правой ногой в правое
ребро, многие легко путают, что затрудняет развитие достижений в
производительности труда; а теперь наступает весьма важный этап: в моем
теле развиваются определенные силы, однако в том лишь случае, если
действуют согласованно все сухожилия, мышцы, кости и, главное, сознание, и
не только сознание того, что сейчас развивается сила, помогающая всадить
лопату сквозь дерн в землю, но сознание общественной значимости моих
действий - просто так нажать ногой было бы, если рассматривать вопрос с
точки зрения общего развития событий, неверно, ибо события не стали бы
развиваться".
Писатель, профессиональный журналист, высмеивает стандарт,
выспренность, фальшь, которыми подчас грешат вопросы интервьюеров. В ответ
ироническое "подыгрывание" рабочего, его подтрунивание над языком
нарочитой фамильярности, за которой, по существу, неуважение к
собеседнику, хоть и именуют его без всякого на то основания "коллегой".
Фальшь, неискренность, показуха не меньше, чем некомпетентная и
невежливая настырностъ, вредят журналистским контактам, действуют
отталкивающе, не даю!
возможности получить ценную информацию, грозят утратой авторитета. И
напротив, самоотверженную помещу попутчиков, собеседников, порой
случайных, встретит журналист, если сумеет расположить их к себе, убедить
собственной убежденностью и душевностью. В подтверждение еще один эпизод
из опыта Г. Бочарова. Журналист вылетал по срочному заданию газеты, чтобы
написать о том, как героически спасали загоревшееся хлебное поле.
О мужестве, труде и риске. "Самолет уходит через тридцать минут,
билетов нет. У диспетчера красные от бессонницы глаза, прокуренный голос,
грустная улыбка.
За сутки дежурства перед ним прошли колхозники и главные инженеры,
военные и корреспонденты, отпускники и опаздывающие из отпусков.
- Там пожар, - говорю я. - Вот телеграмма. Молодой парень, москвич
гасил огонь, рискуя жизнью, и теперь...
Но палец диспетчера уже на рычажке селектора.
- Сколько ты весишь? - спрашивает он.
- Пятьдесят семь килограммов, - отвечаю я.
- Сколько? - с сомнением переспрашивает он.
- Это без одежды, - говорю я. - Так - шестьдесят.
- Кажется, уладил - лети. Только расскажи по-человечески, что там
случилось. Ждем..."
Дальше были теплоход и паром, районный комитет партии, поездки с Васей
Головкиным - героем события - по его страшному огненному маршруту, встречи
с комбайнерами, домохозяйками, шоферами. Дальше был не менее срочный и
сложный путь обратно, когда только от доброй воли встреченных людей
зависело, успеет ли журналист к отлетающему рейсовому самолету или будет
ждать сутки. "В репортаже "Схватка", - вспоминал впоследствии автор, - не
было ни слова о диспетчерах аэропортов, милиционере с пристани, старом
паромщике, молодых пилотах и шоферах. Но их присутствие ощущалось за
каждой строкой. Они помогали газете как можно скорее рассказать о
мужественном поступке, потому что знали цену мужественным поступкам и были
наверняки готовы к тяжелым испытаниям в любой трудный миг их собственной
жизни. Иначе неясно, зачем бы им все это было нужно..."
Так складываются звенья содружества, добровольной помощи со стороны
незнакомых, уважающих журналистское дело людей.
- Добыть точную информацию, поведать люлгм истину - профессиональное
правто честного журналиста.
А все же неточностей и в самых хороших газетах немало.
- Увы, заблуждения неотделимы от всякого процесса познания. Но, поняв
их природу, легче с ними бороться и добиваться истины.
Философ XVII века Ф. Бэкон, размышляя о трудностях познания, писал:
"Есть четыре вида идолов, которые осаждают умы людей. Для того чтобы
изучать их, дадим им имена. Назовем первый вид идолами рода, второй -
идолами пещеры, третий - идолами площади и четвертый - идолами театра".
Своей метафорой философ обозначил типы заблуждений, которые сбивают с
курса разум, стремящийся к познанию истины. Ошибается тот, кто считает,
что век научно-технической революции поборол всех идолов. Бэконовские
страшилища живучи.
"Идолов рода" Ф. Бэкон расшифровывал так: "Ум человека уподобляется
неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу,
отражает вещи в искривленном и обезображенном виде". Ошибки субъективности
восприятия - так сегодня можно объяснить первую распространенную группу
заблуждений.
"Журналист" рассказал, как очеркист "Комсомольской правды" В. Хилтунен
собирал материал в Одоевской средней школе Тульской области. Работал, как
и обычно, тщательно, кропотливо, влезал в детали, проверял и перепроверял
свидетельства. Внезапная болезнь - приступ аппендицита - вынудила прервать
работу. Едва оправившись после операции, он даже в больнице продолжал
собирать материал: беседовал с наведывавшимися людьми, изучал протоколы
педсоветов...
"Он работал как вол", - отзовутся потом об авторе очерка участники
одоевской эпопеи.
И потом, выписавшись из больницы, "добирал" данные. Очерк об опыте
одоевцев требовался срочно - газета спешила передать "ключи" одоевского
опыта другим сельским школам. И вот очерк В. Хилтунена "Директор"
распечатан десятимиллионным тиражом "Комсомолки".
Прочли его, разумеется, и в Одоеве. И... послали возмущенные письма в
"Комсомольскую правду", в редакцию журнала "Журналист". В письмах
жаловались на то, что журналист исказил облик главного героя очерка,
директора Одоевской школы Е. Бобылевой. Хорошо знавшие ее люди писали в
газету, что Евдокия Федоровна - личность глубоко интеллигентная,
тактичная, как литератор она отлично владеет словом, силу которому придает
твердая убежденность в правильности своего дела... А изображена она
"гром-бабой", как выразились многие одоввцы, читая очерк: ведь от нее
закрываются па замки областные начальники. А некоторые читатели даже
засомнйвалиоь. v решили, что Е. Бобылеву в очерке критикуют.
Вот он, резонанс неточного субъективного восприятия журналиста.
Результат, навеянный первой группой бэконовскнх "идолов". Журналист был
добросовестен и дотошен. Это особенно подчеркивали все, кто ппсал
возмущенные письма. Он еще до болезни чуть ли не целый день ездил с Е.
Бобылевой: в райком партии, в управление Сельхозтехники, в шефствующий пад
школой совхоз, встречался в школе с выпускниками. Однако общее восприятие
характера героини оказалось неверным. Подвел субъективизм - нередкий
источник журналистских заблуждений.
Но вот вторая группа определенных Ф. Бэконом заблуждений: идолы пещеры
- где подстерегают они?
Философ объясняет: "Ведь у каждого, помимо ошибок, свойственных роду
человеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает свет
природы".
К этим "пещерным" заблуждениям Ф. Бэкон относит личную предвзятость и
предубежденность, вызванную предшествующими впечатлениями.
Чем это грозит журналисту? А вот чем - сбор материала начинается не на
пустом месте, не на "чистой доске" профессионального восприятия. Журналист
готовится к встрече с героем, а его сознание перебирает возможные
обстоятельства и формирует предварительную "модель" ситуации. Вот едет
журналист по тревожному сигналу за критическим материалом, а впечатление
от того, что он видит на месте, благоприятное. Какая позиция повлияет на
дальнейшее изучение фактов?
Корреспондент журнала "Крокодил" Р. Киреев, "отправляясь в Липецкую
область, уже набрасывал в голове план фельетона о руководителе, для
которого охотничьи страсти важнее работы. Думается, что подобная
заблаговременная прикидка не столь уж безобидна, как это может показаться
на первый взгляд. Она рождает некую пристрастность, невольную
избирательность зрения: хочется замечать лишь те факты, которые подходят
под созданную тобой схему".
Идолы предвзятости пытаются запрятать непредвиденные детали в укромный
угол "пещеры" - в заранее готовое решение. Бывает, что это им удается. Но
опытные журналисты умеют не поддаваться коварным искусителям.
"Идолы площади", по мнению Ф. Бэкона, способны склонить человека к
общепринятой версии, навязать некритическое усвоение позиции большинства.
А большинство в сложных вопросах тоже не застраховано от ошибок. Журналист
обязан перепроверять "глас большинства" вдумчиво и критически.
Корреспондент ярославской газеты "Северный рабочий" В. Мельников прибыл
с редакционным заданием в совхоз "Луч". Привел его сюда тревожный сигнал о
хищении семенного зерна. Журналист представился директору совхоза, сообщил
о цели командировки.
Директор его прервал:
- Знаю! Опять эта Болотова. Строчит и строчит кляузы: замучила всех.
Лучше бы работала как все...
Это мнение разделяли многие жители совхоза. С кем ни беседовал
корреспондент, ему говорили, что автор письма - известная кляузница. К
тому же нерадива - работу выбирает только выгодную, от другой
отказывается. На сенокос, например, вышла всего три раза...
Все факты корреспондент изложил в подготовленной публикации: жалобщицу
пристыдил, существу жалобы значения не придал. И вот материал стоит в
полосе.
К счастью, он не был напечатан. Опытному редактору доводы показались
неубедительными. Особенно смущала ссылка на общее мнение, которым
оперировал корреспондент. Конкретных доказательств практически не было.
Главный довод - не выходила на сенокос. В совхоз послали более опытного
журналиста. Он вернулся с выводами, противоположными тем, которые сделал
коллега, так как без предвзятости разобрался в ситуации, выяснил, что в
дни сенокоса женщина серьезно болела. Обвинения в нерадивости были
выстроены на песке.
Что и говорить, мнение большинства авторитетно для журналиста. Однако
важно не проглядеть рубеж, за которым единодушное стремление к истине
обретает облик "идолов площади".
Сравнительно недавно такой рубеж не заметили журналисты
Днепропетровщины, а за ними и некоторые коллеги из уважаемых центральных
газет. Несколько студентов местного университета предложили выстроить
лодки из камыша, чтобы проплыть по Днепру до Черного моря. Цель -
доказать, что именно этим способом передвигались древние народности
Приднепровья. Ученые-историки отнеслись к студенческому замыслу как к
детской забаве - всерьез не приняли. Но местные патриоты обрадовались,
надеясь снискать лавры первопроходцев. Пресса активно поддержала идею.
Много было потрачено и сил, и денег, и камыша, и места в газетах, пока
корреспондент "Правды" В. Черкасов не помог глянуть на предприятие иными
глазами. И появился в "Правде" фельетон "Ковчег" в цветном тумане". После
этого туман рассеялся. Детские дорогостоящие забавы предстали в истинном
свете. Но до того "идолы площади" могли торжествовать победу.
Когда Ф. Бэкон предостерегает против четвертой группы заблуждений -
"идолов театра", что он имеет в виду? Это дань повседневным догмам,
увлечение декларативностью. В эти ловушки случается попадать журналисту
тогда, когда он склонен принять желаемое за действительное, обойти,
приукрасить сложности.
"Идолы театра" побуждают вместо истины довольствоваться декорацией. И
тогда на газетных страницах, в передачах радио и телевидения читатель,
слушатель, зритель встречается с ходульными, схематичными персонажами
вместо живых людей.
Как выиграть сражение с "идолами"? В каждом без исключения случае
решить этот вопрос предстоит журналисту один на один с очередной проблемой.
- Конечно, существует немало сложных причин, уводящих журналиста от
истины. Но есть ошибки, которые объясняются поспешностью, забывчивостью,
халатностью, безграмотностью, наконец. А в результате рождается "брюква иа
деревьях", как говорил Марк Твен.
- Да, и такого рода ошибки, к сожалению, не единичны.
Машинописный текст, который посылают в набор, открывается "собачкой".
Так называется в редакционном обиходе трафарет, для каждой редакции свой,
где помечено: "Цифры и факты проверил...", "К набору подготовил...", и
следуют обязательные подписи и автора, и других профессионально
ответственных лиц. Любой материал проверяет сначала литсотрудник, затем
заведующий отделом, а перед сдачей в набор ответственный секретарь. Кроме
того, во многих газетах есть специальные бюро проверки. Затем корректура -
проверка на грамматическую точность. И наконец, перед выходом в свет
каждый номер дотошно читают главный редактор в "свежая голова" - дежурный
сотрудник редакции.
В крупных газетах до десятка контрольных постов стоят на страже
точности каждого предложения. И все же ошибки случаются. Их именуют "ляпы"
малые и большие. За ними, как правило, следуют выговоры провинившимся -
тоже малые, большие и строгие. А за строгим выговором может последовать
увольнение нерадивого журналиста или корректора.
Иные "ляпы" бывают даже забавны, если о них вспоминать через несколько
месяцев. К. Чапек шутит на этот счет: "Опечатки бывают даже полезны тем,
что веселят читателя: зато авторы пострадавших статей реагируют на них
крайне кисло, пребывая в уверенности, что искажена и испорчена вся статья
и что вообще во вселенной царят хаос, свинство и безобразие". Юмор,
конечно, спасителен, но в день появления "ляпа" в любой уважающей читателя
и себя редакции наступает подлинный траур. Раздаются суровые и насмешливые
звонки подписчиков, почта приносит первые письма с текстами опровержений,
коллектив выясняет причины ошибки, ищет главного виновника. А поиски эти
не так-то легки.
Если кто-нибудь захочет в подшивке "Комсомольской правды" найти номер
за 13 августа 1945 года, он такой газеты не обнаружит. В тот день газета
вышла с датой...
13 января 1945 года!
Как это могло случиться? Из типографии подняли весь ночной "архив". К
редактору были вызваны все, кто имел отношение к выпуску. В оттисках
полос, начиная с первого и кончая "подписным" (то есть окончательным
оттиском полосы перед печатанием), все было правильно: 13 августа 1945
года. А на тиражном оттиске 13 января!
Оказалось, выпускающий в последний момент решил почище набрать дату, а
наборщик почему-то вместо "августа" сочинил "январь".
Теперь этот эпизод вспоминается с улыбкой, а тревога в редакции в тот
злополучный день была всеобщая.
Все больно переживали нелепый "ляп".
Типичные промахи для пользы дела публикует "Журналист" в разделе "7 раз
проверь" под рубрикой "Не вырубишь топором!". Вот абзац из очень
квалифицированной ленинградской газеты "Смена": "Кролик действительно
самое скороспелое и многоплодное сельскохозяйственное животное. Разводить
его интересно и выгодно. Ведь от одной самки можно получить 60 шкурок и до
90 килограммов ценного мяса за год!"
Еще один курьезный промах извлечен "Журналистом" из публикаций
"Советской Татарии". Газета сообщила: "В эти дни в музее истории города
Набережные Челны экспонируются копии картин знаменитых западноевропейских
художников. Среди них "Анаконда" Леонардо да Винчи".
Поистине "семь раз проверь". А после этого, иронизировали И. Ильф и Е.
Петров, работавшие в пору творческой юности фельетонистами газеты "Гудок",
после десяти проверок изумленные читатели получают первый том
многотиражного издания с заголовком "Энциклопудия" вместо "Энциклопедия".
Фельетонист "Правды" А. Суконцев рассказывает о типичной, так сказать,
"технологии "ляпа". "Один из моих коллег, довольно квалифицированный
журналист, вернулся из командировки и, что называется, "отписался".
Очерк его набрали и поставили в номер. Вечером главный редактор звонит
автору:
- Нужно указать название колхоза.
Очеркист рылся, рылся в своем блокноте, который он, надо сказать, ведет
безалаберно, и наткнулся на название деревни.
- Деревня Васильково, - говорит он редактору.
- Нужен колхоз, а не деревня.
Опять лихорадочно перелистывается блокнот, тщательно изучаются
собственные каракули. И вдруг фамилия: "Лаптев". Очеркист звонит главному
редактору:
- Колхоз имени Лаптева.
- Лаптева? - с сомнением переспрашивает редактор. - А кто такой Лаптев?
Почему его именем назван колхоз?
Журналист не знает, и он брякает первое, что приходит ему в голову:
- Это в честь одного из полярных исследователей.
Знаете, есть еще море Лаптевых.
- А при чем здесь Лаптевы?
- Не знаю. Кажется, один из них - их земляк.
- Кажется, кажется, - проворчал редактор и с тоской посмотрел на часы.
Очерк был напечатан, а через неделю пришло письмо из колхоза.
Колхозники писали, что хотя их почтальон Леня Лаптев и неплохой парень, но
они пока еще не думали о том, чтобы его имя присвоить колхозу.
Так безалаберные записи в блокноте стали виновником крупной газетной
ошибки".
Случаются промахи и посерьезнее. В "Комсомольскую правду" пришло письмо
из Самарканда. Четыре листа машинописного текста под заголовком "Маугли из
Каратау" и подпись - кандидат географических наук, доцент кафедры
физической географии Самаркандского государственного университета
такой-то. Ошеломляющие факты сообщало письмо. В окрестностях горного
кишлака Ингички более десяти лет назад обнаружили странное существо. По
виду человек, он не имел одежды, скрывался от людей бегством, не умел
разговаривать. Все же существо поймали, привели в кишлак. И здесь один из
жителей признал в нем своего племянника, давно, в детстве, пропавшего
мальчика Жияна. И вот автор письма делится своими наблюдениями: "...Жиян
прожил в кишлаке уже двенадцать лет. Может спать на снегу. Ему чуждо
чувство страха. Если потребуется, ночью в снег и ветер идет
десять-пятнадцать километров до соседнего кишлака. Совершенно безотказен в
работе. Редко злится. Очень силен. То съедает пищу за шестерых, то по трое
суток не ест. Однажды сбежал в город Джизак.
Шипел на автомобили, дико озираясь по сторонам, его е трудом изловили
полдюжины милиционеров".
Кто из журналистов не отзовется на такое письмо!
Явление чрезвычайное, свидетельство авторитетное. Правдивость изложения
подкрепляют многочисленные детали.
Надо писать! Надо ехать!
О событии стало известно московским ученым. Профессор Б. Поршнев,
известный историк, в ту пору как раз работал над монографией о
палеопсихологии - истории развития мышления у древнего человека. (Вышла
эта книга "О начале человеческой истории" уже посмертно, в 1974 году.) В
момент возникновения Маугли из Каратау все помыслы профессора
концентрировались на том, чтобы найти подтверждение или опровержение своей
http://bookz.ru/authors/viktoria-u4enova/uchenv01/page-12-uchenv01.html
Письмо авторам
|
