Хвар: официальный личный сайт
    
 
Главная   Статьи (774) Студия (5163) Фотографии (314) Новости   Контакты  
 

  Главная > Студия > Гричер из Израиля


Илья - первый!

В московской церкви Ильи Пророка - хорошо промоленной за века, проверенной временем и хоть чуть-чуть, но тем обстоятельством, что тут честно служит давний друг, а то и ученик, как он однажды говаривал, Хвара - теперь стоит свечка во здравие Ильи Гричера. Без лишних расспросов - какого Бога раб и почему оказался в израильском, а не российском доме престрелых. Прочтите последние строки большого текста, который он прислал на электронку Хвара. Снимки придут следом. А тем старикам Шестого Этажа, кто живет ближе и не так болеет - имеем право попенять: молчанье, конечно, золото, но что вы его тратите по пустякам и до сих пор еще не прислали своего призання в любви к Этажу и ко всем, кто Оттуда?
Илья Григорьевич, держитесь! Студия Хвара


ИЛЬЯ ГРИЧЕР

«ПРАВДА, И НИЧЕГО, КРОМЕ ПРАВДЫ 24»

Алексей Аджубей говорил:
-Сочинил заметку, купил костюм, завел девушку - дорога тебе на шестой этаж. Твой дом, твоя семья - «Комсомолка».
Из восьмидесяти лет Газеты, без малого, полсотни – мои.
Многие лета тебе, Газета. Лет до ста расти и далее…
Хочу рассказать о буднях « Комсомолки», о профессии репортера, о том, что за витриной, за снимками… Молюсь, чтобы сын Саша крепко любил свою работу, людей и, дай Бог, не знал отцовских недугов.
«Фактический факт», как утверждал Ярослав Голованов.

ФОТО № 1
Спали на коврах. Сыр рубили топором. Оправлялись в цилиндры…
Этот день рождения я справлял до срока. Четвертого или пятого апреля 1945-го года нашу «Жучку» отправили в дневной полет. Двухмоторный «Боинг»-25Ж за пару часов пропахал небо от Барановичей до Кенигсберга и повернул обратно, чтобы доложить метеоданные по маршруту… когда неведомая сила стала тормозить и разворачивать боевую машину. Через считанные минуты мы
очнулись на брюхе в непролазной грязи овощного поля. Городок Браунсберг, был взят пару дней назад. Немцы угнали немцев. Красная Армия ушла на штурм Кенигсберга, а здесь обижено мычали недоеные коровы и молчаливо шустрили пятеро трофейщиков. Штабной У-2, от истребителей, увез командира,
вторым рейсом ухитрился забрать двух офицеров. Про сержантов, кажется, забыли. До темна мы сливали спирт из антиоблединительной системы, закусывали тощими бортпайками. Утром отправились на разведку. Спирт взломал сердца и закорма трофейщиков. Нам предоставили сырную залеж, коров, ковры, фабрику цилиндров, пригоршню часов-штамповок и даже пленного неопределенного пола и возраста. Услуги нам не понадобились. Доили сами. Опохмелившись молоком, коллектив принял решение праздновать день рождения старшего сержанта Гричера, досрочно. Итак свои девятнадцать я встретил не 13 апреля, а десятого, аккурат в день взятия города-крепости. Что удостоверяет медаль на черно-зеленой ленте.

***
Первая память из детства. Шерстистое чудище на задних лапах лижет мне нос. Я совсем не боюсь Мальчика. Он добрый, даже добрей бабушки Лены, которая строго смотрит на нас глазищами во все стекла очков. Мальчик больше волка, но он все равно не съест бабушку. Мальчик обожает бублики. Правда исключительно с пылу, с жару.
Потом у меня было много собак. Доберманша Найда втихую сжирала у пляжников земляничное мыло… Бублики любил только, преисполненный нежности к детям, цепной пёс Мальчик. Однажды мы с ним нашли клад. Мальчик уединился, по своим собачьим делам, в заросли лопуха.
Я проковылял за ним. Там и попался нам на глаза коробок с золотыми вещицами. Мальчик залаял, а я подцепил связку золотых цепей и надел на шею пса. Тот, на радость прохожим, выбежал за ворота. Хозяева дома растерянно благодарили, но зря… Спрятанный ими клад достался Одесскому исполкому.

ФОТО № 2
С ночи на 9 мая мы все бабахали в воздух, за Победу. К обеду я летел в праздничную Москву. Экипажам «Боингов» 890-го Брянского полка АДД, предстояло стрелять из ракетниц в перерывах между залпами салюта. Просто летать по Садовому кольцу, как троллейбус, и палить ракетами цветного огня.
Не поверите, место в самолете мне досталось за талончики в столовую.
-«Я лучше к подруге смотаюсь, что мне Москва, если бы в Воронеж подлетнуть…»- говорит старший стрелок, « ты меня заменишь. Майор Марусиченко разрешил».
Была гроза, сквозь дрёму, недалекие громы казались разрывами. На поле подмосковного Остафьева, машины, крыло к крылу. В сумерках пошли на задание. Отстрелялись и сели туда же. На поле столы, хлеб-соль и спирт бочкой. Тамадой - Главный маршал авиации, Александр Евгеньевич Голованов:
-«Москвичи, до утра, по домам… Отпускаю, но чтобы ни-ни! Выдать землякам гостинцы».
На гимнастерке натянутой поверх белого свитера серебрится медаль, американский шлемофон у пояса, рядом «ТТ», финка, за спиной вещмешок со снедью, в руке подарочный галлон маршальского спирта. Стучу в дверь, слышу маму:
-«Кто там?»
Запинаясь, шучу:
-«Из домоуправления».
В ночь на десятое мая, в Барановичах, по тревоге, меняем оставшиеся ящики ракет на ленты боекомплекта. С утра боевой вылет . Цель Либава - Виндава. Летим добивать обозы власовцев, там солдаты и их семьи.
Прости нас, Господи! Шли вторые сутки великой Победы…
А потом снова Москва. Конец июня - парад Победы. На Центральном аэродроме мимо стоянки нашего ПЕ-8 вышагивает эскорт Знамени Победы - Кантария, Егоров…
Небо разверзлось. Гроза перекрыла путь голубой двойке. Не быть нашему тяжеловесу ПЕ-8, ведущим в, несостоявшемся, воздушном параде. Красную площадь проходим пеши, примкнув к демонстрации. Сталина на мавзолее почти не вижу, догадываюсь- вот он Вождь-Победитель.
Еще через двадцать лет снова встречаю Знамя на площади.
Теперь уж запомню его навсегда…

***
Чернильное небо. У горизонта еще серебрятся, подсвеченные уходящим солнцем, крутые барашки облачков. Мы с мамой бежим наперегонки с грозой.
Падают, первые крупные капли. Казацкой саблей бьет молния. Мама оборачивается на, ответившие золотым огнем, купола Нового Иерусалима. Истово крестится.
-« Спасибо Тебе, что надоумил меня приехать и забрать Илью
из детского сада. Не коллективный он парень…»
Мы опоздали на паровик и до утра закапываемся в душистую копну сена. По дороге к станции, звенящим послегрозовым утром, мама доверяет мне две тайны: в гимназии на Волхонке, священник - Отец Серафим определил её в хор Храма Христа Спасителя. А за гимнастические выступления в Кремле, перед Высочайшим семейством, моя будущая мама, в числе ста юных спортсменов, удостоена медали на георгиевской ленте.
Я не хвастал маминой верой и её наградой. В те времена объявляли «врагом народа» каждого второго. И всех ни за что… Пол столетия спустя, из дневника матери, я узнал, что определить сына в тот детсад рекомендовало ГПУ. Рядом на даче жил друг отца Исаак Бабель и маме поручили на него «клепать».

ФОТО № 3
В купе похожем на карету хлебаем ложками американское вишнёвоё варенье, щедро разжиженное спиртом. Наши сотрапезники –катерники со Шпрее хохочут : -«Пьем компот за Победу!»
После моста «Берлинский экспресс» запинаясь и лязгая, вползает на Брестскую платформу. Колесные пары ещё не научились менять, и потому приказывают с вещами перебраться на противоположную сторону. Загадочно блестят пустые рельсы. Пятьсот весёлого и в помине нет. Родная сторонка встречает пассажиров зелёными, синими и защитными погонами. Солдаты бойко шарят
в вещмешках, чемоданах, узлах- отбирают не записанное оружие, золото, трофеи…Пехота, под неусыпным взором «гебешников», пакует трофеи в мешки, волочёт их за развалины, к грузовику. Моряки - гврдейцы со Шпрее привычно рвут на себе тельняшки, но их окружают штыками…Мой попутчик старшина Сёма мужик стреляный, ещё с финской воюет…
Быстро суём на дно фрицевской сумки «вальтер» и «парбеллум». Поверх покрываем купленным у старой пани лучком, редиской, укропом. «Гебешник», завидев закусь, наглым шепотом требует выпивку. Семен наделяет его добытой из недр вещмешка бутылкой «бимбера», парой редисок, перышками лука…Умилённый синепогонный сержант, не вскрыв сумки и вещмешков, кивает нам:
-«Мотайте, поезд не предвидится». Сёма лихой кадровик, он подтянут на загляденье и козыряет каждому.
-«Товарищ капитан, -говорит он лейтенанту, -разрешите пройти к товарищу гвардии полковнику. Он ждет документы спецчасти».
На недалёком базарчике, сходу «махнули» пяток часов на два «ровера», велосипеды значит…Долго ли коротко, но мы в Барановичах. «Боингов» нашего полка здесь уже нет. А мы снова влипаем в облаву. В окружении занудных стариков из комендантской команды топаем в город. Из задержанных две зенитчицы. Боевые, с медалями. Заводная блондинка щурит хитрющие глаза, объясняет диспозицию, ставит задачу:
-« По самой людной улице пойдём, там дворы проходные. Действуй, как я – рвём сразу в разные стороны. Старикам нас не догнать, а стрелять побоятся…»
Уже в «Комсомолке» я десятки раз пересекал Буг в Бресте, но только со святым человеком – писателем Сергеем Смирновым попал в крепость. Конечно проклятая и героическая война начиналась не только здесь.
Но цитадель, бастионы, кровавое крошево кирпича, обильно сдобренное рванным железом, по страшному праву символа, стало главным гранитом воли и силы людской. Не знаю ходят ли нынче солдаты заставы Кижеватова в почетном молчании к вечным камням крепости. Может и не осталось такой заставы на многострадальной земле? Да что там, быть того не может! Недаром
говорят белорусы - «братка»! Конечно помнят тех, кто в 41-ом насмерть стоял, а не в 45-ом по мешкам шарил. А еще тайну открою редакционную- это я попросил полить бетон памятника…Думаю не осудите фоторепортёра газеты?

ФОТО № 4
Правдинская фотоволчица Майя Скурихина с высоты Лобного места кричит на всю Красную площадь:
-« Илья, гони их на меня и пусть ликуют!
Ликования и так хватает. Шутка ли первый человек в космосе - наш, советский.
Гордость распирает сердца и легкие студентов-медиков, в белом и обвешанных пакетами покупателей ГУМа. После долгих очередей за дефицитом они с наслаждением рвут глотки:
-«Ура! Слава партии! Слава Юре!»…
Юра печатает шаг, а за ним тянется развязавшийся шнурок. По секрету он рассказывал, что не о торжестве идей коммунизма думал на красной дорожке, а о том, чтобы не упасть. Удивительная способность быть всегда улыбчивым смоленским парнем стала легендой газетчиков. Хотя Гагарину, как говорится:
«пальца в рот не клади…» На завтраке в Букингемском дворце Юра был поражен разнообразием ложечек, вилочек, ножей…Не долго думая, не снимая вечной улыбки, он обратился к королеве:
-«Ваше Величество, я провинциал, подскажите, какой вилкой начинать еду?»
Королева заговорщицки улыбнулась в ответ:
-«Я родилась во дворце, но тоже всегда гадаю над приборами. Пользуйтесь той, что ближе. Королева Англии всегда так поступает».
Гагарина я видел много раз на трибунах, в гостях и у него дома. Как говорила одна смазливая журналистка:
-«Доведись, я бы сидела с ним в одном окопе».
Зная Наташу, могу предположить, что под словом «сидеть» подразумевалось иное действие. К покойному герою, конечно, это не относится, но и он был ходок. Помните знаменитый шрам на челе Юрия? Появилась эта отметина в ходе далеко не геройской рокировки. Вместе с Германом Титовым, Юрий гостевал у военморов. Поздней ночью, после поисков Германа, плененного врачихой, Юру доставили на дачу у мыса Форос. Жена Валя уже видела десятый сон, когда Юре улыбнулась очаровательная медсестрёнка. Сердце не камень и Юра рискнул. Под утро, заспанная Валентина у чужих дверей узнала башмаки. Те самые, у которых развязался шнурок. Стук в дверь и роковой прыжок в клумбу, по армейской моде, огражденной кирпичом. Сердечный приступ у «дядьки» космонавтов, геройского летчика Каманина и необходимость Юрию подновлять под кожей парафин.
Факты, в определенных кругах, известные. Когда на сосне был найден клок кожанки с Юриными талонами в лётную столовую, Слава Голованов сказал:
-«Повезло Гагарину. Все запомнят его белозубую улыбку… Дремал бы в президиумах лысый, шамкающий старик… Герою надо уходить молодым».

***
«Пилос-2» у причалов Одессы. Полиция снимает с греческого парохода четырнадцатилетнего любителя дальних странствий и препровождает в Полтаву. Дед Зиновий берётся за ремень, но юнга Григорий широк в плечах…
В пятнадцатом побег на войну. Служба вольноопределяющимся в Девятом гусарском - Ингерманладском, его королевского высочества герцога Саксен-Веймарского, полку. Окопы, ранения, награды…Революцию мой будущий папа Гриша, встречает на Востоке Сибири. Митингует, ищет золото на Алдане.
Потом партизаны Камчатки. Ранение. Пароход приходит в Иокогаму. Оттуда дорога в Россию длиной в четыре года. Столярничает на Суматре и Целбесе.
На киностудии «Чине чита», под Римом, ставит декорации. Оттуда Турция - работа ассистентом режиссера в кино.
Странствия научили Григория греческому, английскому, итальянскому, турецкому, а немецкий, не забыт из курса реального училища. В 1924 году, кочегаром, Гриша приплывает в Баку. Страна принимает блудного сына. Всероссийская премия за сценарий о партизанах Камчатки, открывает ему дорогу в Советское кино. Москва, Одесса - десяток удачных фильмов. Новая работа на студии- новостройке в Киеве. В начале тридцатых годов его командируют для восстановления контактов с деятелями зарубежного кино. Переписка закончена, командировочные получены, а Харьков все тянет. Советуют:
-Гричер, скажитесь больным…Обиженный папа Гриша, ведет в ресторан всю студию. Расплачивается командировочными. Отца поняли, растрату возмещает дирекция Киевской киностудии.
В Октябре 1990, на Берлинской Курфюстендамм я вижу свою фамилию в плакатах-объявлениях фестиваля немых фильмов. Среди экспонентов папа Гриша. В проспектах фестиваля биографии режиссеров. Конечно только общие слова, а человеке ничего…

ФОТО №5
Только не смейтесь. Недели две мы искали снежного человека. Того самого, что зовется Йети. Искали с другом Ярославом Головановым. Была у нас неплохая поддержка – экспедиция профессора Поршнева и ребята из Среднеазиатского
пограничного округа. Театром действий стали поднебесные снеговики Памира и Тянь-Шаня. Собственно, выше трех- четырех тысяч мы не забирались. Выше только орлы живут, да и то летом. Скажу по правде, шумный научно-воинский поиск с кострами бивуаков и песнями мало соответствовал представлениям о образе жизни мохнатого индивида. И потому уже вскоре мы со Славой, пользуясь иммунитетом и авторитетом «Комсомолки», получив «газик» с двумя автоматчиками под командой бравого лейтенанта, отправились в самостоятельный поиск. Скажу прямо, что несмотря на наше горячее желание быть принятыми в Королевское географическое общество Великобритании,
господин Йети не являл свой лик. Может быть к лучшему, потому что проехали, прошли, проползли всю трудную дорогу от Заиссыккулья до Торугарта на китайской границе, и повидали столько такого! О чём целый месяц отчитывались на страницах «Комсомолки». Гдето в пути и произошел
курьёзный случай…
-« Знаешь, Слава, одышка давит, стареть стал»,- заявил я однажды, надевая на плечи вдруг потяжелевший рюкзак. Ярослав горячо посочувствовал моим причитаниям. А тут, откуда не возьмись, по рукаву ледника бредут горные козы. Я в рюкзак, за аппаратурой, а там на дне в газетке буровая коронка. Железяка – килограммов на пять. Матерюсь, но тут уж не до обид. Пока настраивался, да налаживал технику, козы пустились наутёк. Они словно на лыжах мчались вниз, поднимая вихри снежной пыли. Последняя пара и прозвучала мотивом снимка «Свадебный марш Мендельсона». Скромная компенсация за несостоявшийся портрет Йети.
Со Славкой я целых два часа не разговаривал - обижался.

***
Где то в тридцатых, папа Гриша, торжественно подрулил к подъезду на нашей машине. «Газиком» премировали отца к 10-летию украинского кино. Машина вошла в летопись киностудии Довженко, благодаря солдатской шутке Гриши и «дураломству» охранника. На вопрос: -Что вывозите? Папа Гриша ответил:
-Кроме старого гемороя - ничего!
Охранник так и записал:
-Режиссер Гричер вывез старого Гемороя, предъявить отказался.
Колесом машины, Гриша виртуозно , поддевал пугливых зайцев, которые во множестве перебегали ночные дороги. Мама зарывала зайца в песок, чтобы отбить мускусный дух . По вечерам на жаркое, собирались завсегдатаи нашего стола: режиссеры Луков, Довженко, Кавалеридзе, Барнет, атлет Новак, молодые артисты Бернес, Андреев, Алейников, многоопытный артист Шкурат. Вскоре его расстреляли. Компания распалась, подъезды дома киностудии опустели. Актера Базилевича упрятали на «десятку» за антенну щеткой - он, мол, агент польской «Дефендзивы». Дворника Щербака выудили из кочегарки, так же на «десятку». Кто-то донес, что в прежние времена, добрейший дядя Щербак, служил в кадетском корпусе… Дворником!

ФОТО №6
«Мясо без костей не бывает» - заявляли, категорично, рубщики-продавцы из Всесоюзно - известного Елисеевского гастронома. А кости без мяса бывают?
Множество прономерованных черепов стояли на полках квартиры Мих. Миха.
Герасимова. Эдакого Карлсона с лицом и руками Кола Брюньона. Не достигший академических титулов, Герасимов сделал для науки неизмеримо больше иных академиков…Он изобрел и внедрил уникальное направление, или вид науки, сомкнувший знания археолога, антрополога, анатома с талантом
скульптора. А для сыщиков без художественных наклонностей, были инструкции, чертежи и схемы. В любом краеведческом музее страны обязательно наличествует приплюснутая «физия» неодертальца и кудлатая башка кроманьольца - наших замечательных предков, воссозданных Мих. Михом. В Самарканде, он «втихую» вскрыл могилы венценосного астронома Улугбека и потомка Чингизхана - Тамерлана. Конечно с последним Мих. Мих. поторопился. Старики утверждали: -Тот, кто прикоснется к Тамерлану - накличет войну. Шел сорок первый год. Легенда оказалась явью.
Осенью 1968 года, когда Ярослав со мной был зван к Герасимову, не многие знали о постоянных заданиях МВД и КГБ, которые выполнял Мих. Мих. Работа над реконструкцией облика обычно велась «втемную». Если имелась фотографии, возможного «хозяина» черепа, Мих. Мих. отказывался на них смотреть. Главным секретом или, попросту, жгучей тайной ученого скульптора, был разговор на Лубянке с генералом в цивильном костюме. Тот долго молчал, вглядываясь в руки Мих. Миха. За тем выложил из сейфа череп пожилого человека. Зубы в пломбах, коронки… Сказал:
- Из кабинета не выходить. Работайте.
Понадобились считанные часы уединения с черепом, чтобы Мих. Мих. попросил отметить ему пропуск. Генерал удивился: -А где рисунок? .
Герасимов помялся: - По всей вероятности в моей методе сбой.
Похоже, что это череп самого фюрера.
У визита продолжения не было, тайные информаторы «Комсомолки»
намекнули, что молва гебешной среды, объясняла причину разговора, конца сороковых годов, желанием «Виссарионыча» украсить письменный стол черепом поверженного врага.
Последними значительными работами Мих. Миха. явились образы царя Иоана Грозного и ныне канонизированного православного святого, адмирала Ушакова.

***
Боюсь соврать, не помню в четвертом или пятом классе, нас торжественно приняли в пионеры. Всех, удостоенных красных галстуков, строем направили в Сокольники. Парк звенел роскошными листами осенних клёнов.
Собрав охапки золота, усталые и голодные мы двинулись в обрат. Путь был не близким. На метро до Охотного ряда, вверх по улице Горького до площади Пушкина…Вот тут то и случилось роковое ЧП. В Успенский переулок, где находилась, в меру родная, 169 школа, шли аккурат мимо подъезда дома 16/2, где я жил. Соответственно было высказано вожатому и классному руководителю, моё горячее желание, не идти за три квартала в школу, а распроститься у подъезда. Добрых двадцать минут вольнодумца песочили перед строем, переминающегося с ноги на ногу, класса. Пол дня без благ цивилизации не шутка! Когда я так и не вняв логике педагогов, взялся за дверную ручку, вожатая, обрывая мне уши, через голову, сорвала «частицу красного знамени». С неделю я ходил в расстригах, а за тем, кто-то из РОНО, приказал зачеркнуть инцидент. Видно из отчета о поголовной пионеризации школы я, позорно, выпадал. С того дня, выходя из школы, совал галстук в карман. Назло…

ФОТО №7
Каждому в Прибалтике известно, что встреча с трубочистом сулит удачу.
А уж если подержать его за пуговицу- считай повезло вдвойне. Про таллинский снежок не скажешь – скрипит под ногами. Вечно здесь хлюпает грязная жижа. Виной тому море и то, что печи топят горючим сланцем - сажи за зиму - хоть пруд пруди. Оттого и в трубочистах спрос. Ходят они по двое, по трое. На черных бушлатах светлячки, форменных пуговиц.
На плечах, скованные цепью тяжеленные шары, металлические ерши и бухты троса. К любви и, смешанным с некоторой робостью, поклонению населения, трубочисты относятся с пониманием и без кокетства предоставляют желающим вожделенную пуговицу. Пусть ухватят счастья шанс! Только трубочистам известен особый способ крепления счастливых пуговиц, а то бы уж давно разорились черномазые. До сих пор загадка - сами трубочисты верят, что их
не слишком высоко оплачиваемая профессия может осчастливить других…

***
«Интернационал» придумал Карл Маркс. Десяток идеалистов, кажется, «ошивались» в Лондоне. Во времена Сталина тысячи эмигрантов и террористов, исповедовавших братство народов, осели в Москве. В гостинице «Центральная» им не хватало мест. Многих, с примусами и пелёнками, расселяли по округе. В нашей коммуналке № 13, жил «Красный лорд» Трейль с белокурой лондонской еврейкой Донни Негшн. Трейль зимой шапку не носил и коленки у него были голые. Донни лопотала по русски, потому и пользовалась кредитом на кастрюльки, у моей бабушки Лены. Однажды мама познакомилась у Донни с дамой по фамилии Вольф. Муж Вольф, Фридрих, писатель - эмигрант, сочинивший антифашистскую пьесу «Профессор Мамлок». С подачи мамы, Вольф взяли на работу во Всесоюзную историческую библиотеку. Жили они в «коммуналке» на Арбатской площади, а потом переехали в писательский дом. Выяснилось, что я учусь неподалёку от юных Вольфов, Конрада и Маркуса. С долговязым Маркусом, а попросту Мишкой, хотя он был чуть постарше, нас сдружило умение писать левой рукой, и некая страсть к «афёрам». Маркус променял мне кайзеровскую лакированную каску-шишак, на ржавую шашку городового…
В войну писатель на агитмашине - призывал гитлеровцев сдаваться. Конрад стал первым кинорежиссером ГДР. Маркус узнал меня в Берлине, во время очередного фестиваля молодежи. Он оказался Генерал-полковником, начальником «Штази», всемирно-известным разведчиком. Труднее всех сложилась судьба Донни. Ее возлюбленный лорд Трейль, сгинул в испанской интербригаде. Донни искала у франкистов могилу своего лорда, но тщетно.
Когда у нас вошел в обиход термин «войны-интернацианалисты», я сразу напрягся. Афганистан – это не Испания, да и воины далеко не «Красные лорды» из Интернацианальных бригад…

ФОТО №8
От Ярослава Голованова и от Ильи Гричера…
Первый знакомый космонавт у меня, естественно, Юрий Гагарин. В начале я снимал проезд, хрущевской кавалькады встречавших героя, на улицах Москвы и пролет МИГов воздушного эскорта, в пасмурном небе столицы. Позже встречал Юру сам и по плечу, друг - дружку, хлопали.
Сидим, с космонавтом-2, в чебуречной у Байдарских ворот. Крымская дача космонавтов, где-то внизу.
- «А, все же, почему первым полетел Юрий Гагарин, а не Герман Титов?»
-«Потому, что меня зовут Герман, как Геринга, и отец не крестьянин, а учитель…»
За это и закусили коньяк - чебуреками.
-«Кстати, это про тебя вещал Левитан?
-Впервые на космической орбите гражданин Советского Союза - пообедал! Работали все радиостанции Советского Союза и Центральное телевидение…»
Гера только головой затряс.
Космонавт Гречко рассказывал, что заслышав в полете посторонний звук, передал в ЦУП:
- «Был космический стук. Слышимость оказалось плохой и «цуповцы» записали: - Был космический стул. Вызвали врача. Он только руками развел :
-Хорошо, что был…»
Евпатория. Весь центр слежения навеселе. Победа! Наш аппарат на Марсе. Только Главный конструктор зонда тонет в пьяных слезах. Славка его утешает, а тот все горюет:
-«И на Марсе жизни нет. Одни мы, Слава. Одни!»
Поезд с комсомольцами миновал станцию Наушки, утром прибудем в Улан-Батор.
На колесах дан торжественный ужин, силами монгольской кухни. С рассветом очереди в вагонные туалеты. Переминаюсь с ноги на ногу у заветной двери. Наконец выходит бледный полковник-космонавт Юрий Глазков. Вопрошает:
-«И ты Брут?»
Добавляет доверительно:
-«Говорят космонавты особые люди…Вот я Герой Советского Союза, космонавт СССР, а обкакался, как простой дошкольник!»
Ярослав в Тюратаме. Команда журналистов прилетела со встречи
космонавтов.
-«Голованов, ты аксакал местных степей, найди бутылку – заболеваем!» Космический стаж у Славы огромный и в Тюратаме его знают, но идти в мороз искать бутылку?
И вдруг Слава догадывается, что недавно жил в этом самом номере, а значит на балконе, в снегу, должна стоять забытая им бутылка водки.
-«Ну я вас пацанов научу» - радуется Голованов, и открывает балконную дверь…
Море грома. Ураган грохота. Звезда падает вверх. Балистическая ракета, опираясь на столб огня, уходит в небо, чтобы за тысячи километров найти цель в заданном районе.

***
Псёл и Ворскла - классика укранского пейзажа. Особенно Псёл неподалеку от села Яреськи, стал излюбленной кинематографической вотчиной СашкоДовженко, с легкой руки, или вернее глаза, оператора - художника Даниила Демуцкого.
В начале лета сорокового я, без сопровождения,
был отправлен в Яреськи, близь Великого перевоза, где некогда царь Петр дал жару шведам. Именно там мой папа Гриша, режиссер, вместе с Демуцким, снимал аллилуйщину «Годы молодые». В киногруппе, наряду с другими звездами, была Окуневская. Предметом моих воздыханий стала маленькая дочь актрисы. Сразили меня не руссые косы, а особые, мамины глаза.
Позабыв о вожделенной рыбалке, я молча пялил очи на вертлявую девчонку.
Рыбу ловили здесь по особой, «днепровской» методе. В оставшихся после весеннего разлива бочажках медленно задыхались щуки, лини, голавли, караси…Попадались и черные великаны-раки. Необходимой снастью был сак - треугольник обтянутый сетью и болт- шест с набалдашником. Сак подводили к краю лужи и били вокруг болтом. Всполошенная рыба оказывалась
в саке, а затем перекочевывала в торбу из мешковины, висящую на шее так, чтобы рыба находилась в мокрени.
Взаимности у юной Окуневской я не дождался, а потому упросил Гришу пойти на рыбалку. За селом на кургане, в донкихотовских доспехах я почти до темна тщетно жду папу Гришу. Он обошел меня стороной, чтобы покейфовать в компании собутыльников и обожательниц, которых у известного кинорежиссёра хватало…Отец погиб в сорок пятом, но ту обиду я помню по сегодня. Хорошо, хоть вывод сделал - обман злейший грех. Сына я не обманывал, да и других тоже.

ФОТО №9
В пузатом АН-2 ветер гуляет, как дома. Шебутная санитарная жизнь донельзя разболтала машину. Наш путь лежит через хребет, мимо озера Сон-Куль в дальнее Заиссыккулье. Летим по срочному вызову из самого устья главного языка ледника Иныльчек. Начальник республиканской санавиации носатый Гомер Иванович Семерджиев и кудрявая бортсестрёнка Роза добираются к
леднику Иныльчек по сигналу SOS. Радио молит оказать помощь чабану помятому снежным барсом- ильбирсом. Сердобольный киргиз, высвобождая из волчьего капкана лапу ильбирса сам угодил в железные объятия неблагодарного пятнистого собрата по высокогорью. Иныльчек, достойный собрат знаменитого ледника Федченко- дальняя экзотика, да и на бортсестрёнку Розу глаз положил. Оттого и умолил Гомера взять меня в полёт. Легендарному
хирургу, до писку, хочется попасть на страницы «Комсомолки». Он легко нарушает строгий запрет пассажирских перевозок. Хотя опасно везти москвича с фотоаппаратом! Время «гебистское», да и граница рядом. Наша беременная стрекоза сползла с ледника и, перетянув через обрывистый провал, плюхнулась на замерзшую пыльную твердь. Разгоняя винтом чабанскую конницу, мотор
утробно квакает и затихает. За сутки, прошедшие с вылета, помятый чабан уже чувствует себя вконец выздоровевшим героем. Ради него прилетёл сам аксакал Гумер на «Антоне».
В чабанских становьях к осени даже муки нет, а водки хоть залейся. Сполоснув над тазом руки, сидим, развалясь на кошмах, и над скатертью - достраханом поднимаем первые пиалушки с водкой. Дымится бешбармак по Тянь-Шаньски (мясная стружка без лапши), а рядом, не остывающая под крышкой жира, огненная шурпа-бальзам для запива и вообще лекарство от всех болезней.
Многоопытный Гомер Иванович мастерски, с приговорами и побасенками, делит баранью голову. Летчики горюют- ветер все злее дует в сторону ледника.
При попутном не взлетишь – площадка мала, а назад преграждает взлёт вершина Кзыл-Тоо. Раздосадованные пилоты раз за разом пьют за прибавление подъемной силы. Из дальнего кутка бывшей погранзаставы доносится глухой рык. После вчерашнего ЧП с чабаном, там лежит спутанным шерстяным вервием бедолага ильбирс. При свете десятилинейной «молнии» осознаю ситуацию- сквозь хмель замечаю косые взгляды Гомера на мою руку, щупающую Розины коленки. Ночь застаёт нас на кошмах, укрытыми пропахшими столетними дымами одеялами. Ещё при «молнии» перемигиваюсь с Розой и вскоре сквозь богатырский храпы ощущаю на своей щеке её прерывистое дыхание. У стены бессонно сопит и чмокает потухшей трубкой пожилой Гомер…
По утру ветер ещё пуще озлился. Дрожат крылышки незакрепленного «Антона».
Колёсами и «дутиком» он елозит по ледяной крошке. Татарка Роза, с соблюдением всех тюркоязычных мусульманских церемоний, выпрашивает у старшего чабана пару лошадок. Не глядя под ноги коней, спускаемся в ледяное русло Ильчека. Бросаем повод. Умницы, пренебрегая седоками, сами выбирают дорогу. Сверху застава глядится спичечным коробком в мироздании. У борта ледяного потока замечаем черную дыру в скале. Не сговариваясь поворачиваем туда. В пещере тихо и потому тепло. Кони не против передыха.
Рассёдланные, они дремлют у входа, лишь изредка прядая ушами на звон льда и далёкий камнепад. На предусмотрительно захваченном брезенте плаща белым сугробом расположилась разомлевшая Роза. В прём пещеры вползают первые звезды. Мы пьем коньяк из гомеровских запасов и говорим о том, что сследователи наверняка примут наши отметины на тысячелетней пыли за следы снежного человека - йети…
Кони храпят и дыбятся – им страшно идти во тьму. А мы и не торопимся. Скажем- заблудились.
Наутро ветер не стих, но всё же пришлось вылетать. Хилая система «Урожай», сквозь писк и бормотание эфира, принесла срочные вызовы. Вместо опившегося водкой чабана в «Антон» грузят связанного ильбирса.
« В приёмнике вылечат и в зоопарк трудоустроят», - комментирует Гомер.
Лётчики, как могут, на месте нагоняют обороты мотора. Треща и качаясь машина скачет по крошечному плато. На мгновение мы повисаем над пропастью и, чуток просев, карабкаемся вверх над ледяной доской Иныльчека.
Гомер выходит из кабины пилотов, подсаживается ко мне на дюралевую скамейку. Кричит в ухо: - «Ты Илюха, молодец. А я так и не рискнул. Возраст виноват, что ли?»

ФОТО №10
Была весна, и был разлив. Такой широкий, что не припомнить старикам.
Пограничный Прут выкатился на луга, леса, дороги…Желтая вода развела красную глину, и казалось, что плывут кровавые разводья.
Большой крови река не видала с той поры, как здесь доколачивали Яссо-Кишинёвскую группировку германцев. Каждый год река рождала свидетельства той невиданной бойни. На сей раз вода добралась до могил, наскоро забросанных в 1944-м.
Молодости несвойственно глубокомысленное созерцание и осмысление прошлого. Видимо современный Гамлет из пограничного патруля, не думая о судьбе бедного Йорика, походя надел каску на чей-то череп. Впрочем, кованый немецкий сапог и магазин от ручного пулемёта не давали почвы сомнениям - каска нашла своего хозяина. Когда высокая вода спала, все добро собрали и зарыли снова. Ибо, как сказал философ из древности: «Нельзя дважды вступить в одну и ту же реку». Бежит вода. Все смывает. Не ступить больше кованному фашистскому сапогу на мирную землю. Будем надеяться на философа. А каску я снял с черепа, отмыл в прутской воде, протёр и отвез в редакцию.
Там каска лет тридцать стояла на полке музея «Комсомолки», пока её не спёрли вместе с другими экспонатами. Хочется думать, что частные коллекционеры ограничатся пополнением своего собрания, а не «толкнут» железную любителям рисовать свастики на еврейских могилах. Тогда тезис о реке, потребует уточнений…

***
В то самое воскресение - 22 июня, я вместе с ребятами из морского кружка был на воде. С раннего утра, сообща, мы делали вид, что помогаем экипажу теплохода «Никита Хрущeв». В двенадцать громкоговоритель, голосом Молотова, разнес страшную весть о начале войны. Наступило время, совсем других, грозовых игр.
Что такое война я понял ровно месяц спустя, на крыше дома 16/2, по улице Горького. Всю ночь мальчишки, забыв о смертельном фейерверке трасс, тушили термитные бомбы-зажигалки. Московские мальчишки, в первые бомбёжки, помогли отстоять столицу от огня. На крыше, за трубой, двумя рубашками, мне замотали, порванную об искореженную кровлю, ногу. Наверное, именно тогда и было положено начало моим будущим недугам. Во всяком случае нога долго не заживала, а потом даже летом, мерзла от колена до кончиков пальцев…Утром, прокопченных гарью пацанов, у пожарной лестницы, встречали взрослые из домашнего бомбоубежища. Они дружно пытались нам доказать, что все происшедшее -внеплановые учения. Мы слышали их слова, а сами оставались среди огней, той первой ночи. С 22июля, на всю оставшуюся жизнь…

ФОТО №11
Нынешнее поколение знает: «Уинстон»- сигареты не для бедных. Те, кто постарше помнят, что кроме сигарет, видимо, названых в честь завзятого любителя гаванских сигар и армянского коньяка, сэра Уинстона Леонарда Спенсора Черчиля, был ещё и Генри Уинстон, только не сэр, а товарищ. В энциклопедиях сказано, что тов. Уинстон - деятель американского и международного коммунистического движения. Почетный секретарь компартии США. Сказано так же, что в результате длительных отсидок тов. Генри теряет зрение. Не смотря на прогрессирующий недуг тов. Генри, был завсегдатаем президиумов съездов КПСС. В порядке исключения, рядом с мужем всегда находилась верная супруга - улыбчивая бабуся в ореоле промытых синькой кудельков. Великана Генри она трогательно водила за руку, являя пример дружбы народов, невзирая на цвет кожи и различие вероисповеданий. Их объединяла любовь и вера в царство коммунизма на всем земном шаре и его окрестностях. После очередного подлечивания в «Кремлёвке» американскую чету поместили в Переделкинский отстойник, для престарелых лидеров коммдвижения. Генри, как и подобает американцу лихо стучал на машинке. Вконец ослепнув, он спешил «добить» свои мемуары.
А рядом жена вязала мохеровую кофту. Вот таким мы увидели добряка Генри за каменным забором Переделкино. Примчала нас редакционная «Волга» с сюрпризом, который мой напарник, международник Серега Голяков, несмотря на давнее знакомство с Генри, не знал, как преподнести. Комсомолка Роза Шафигуллина, кажется уроженка Башкирии или Сызрани, начитавшись газет,
очень жалостливо повествующих о нелегкой судьбе товарища Генри и его железной воле трибуна, пришла в «Комсомолку» с категорическим решением подарить ему свой глаз. По большевикам пошло рыдание! Не знаю проверялась ли возможность такой операции, но героиню срочно изолировали, дабы весть о её подвиге не утекла в руководящую «Правду», а паче того в аджубеевские «Известия». Поначалу тов. Генри онемел, затем прослезился. Жена, мудрая еврейка, уронила клубок и растерянно пыталась его выловить за импортную нитку. Потом уронив спицы и, поманив Сергея в предбанник номера, шепотом попросила:
-«Оставить большевистские штучки» и не морочить слепцу голову.
Пусть уж остаётся как есть…

ФОТО №12
Мне часто снится Рим. Прошло более сорока лет, а Рим в глазах стоит. В Вечном городе Олимпийские игры. Болельщик, по итальянски, «тифози». Целую декаду болеет страна, болеет планета.
Каждое утро, по пути на стадионы, я таращу глаза на Колизей, на дворец Викт

Добавлена 15.08.2005 в 14:03:06

Письмо авторам



Последние статьи:
  Сербия как модель

 

  Вводка

  Образец серии конкурсных заданий

 

  73. Вместе с "Нильсом" летим в Хогвартс

  72. Аукцион наследия Атлантиды

  71. БРИКСторан как старт-ап БРИКСовета

  70. Я не пью и не курю

  69. Импресариат


  Все материалы >

Отправьте ссылку другу!

E-mail друга: Ваше имя:


Нашим читателям

  • Вопрос - Ответ new

  • Контакты: письмо авторам

  • Карта сайта

  • Последние статьи:
    Последние новости:


    Работа над ошибками




     

     Keywords: хвар | экопоселение | кругосветка | Хилтунен | футурология |

    Хвар: официальный личный сайт © Хвар.ру В связи с тем, что Илья Гричер ПЕРВЫМ  из всех великих стариков Шестого Этажа откликнулся на призыв Хвара  присылать на сайт  воспоминания и фото - то для него создается  спецподразделение Вольного Мастера.  Как  укор тем, кто пока еще медлит.



    Индекс цитирования

    Движок для сайта: Sitescript