Венцимеров. Про Гороховецие лагеря (Хвар там тоже был)
Команда «Шагом арш!» -- и мы
Идем нестройно до вокзала...
А вы? Увы... А мы – умы!...
Но коль отчизна приказала,
Мы снова четко станем в строй...
Покуда только на ученье
Шагаем перед всей Москвой...
Москва не придает значенья,
Забыв, что так же шли по ней
Студенты летом в сорок первом...
Мы – ополченье мирных дней...
И все же кой-кому по нервам
Ударит наш разгульный вид...
И вспомнит тихая старушка –
И остро сердце заболит –
Спадет с ее души заглушка –
Вдруг вспомнит Витьку с Моховой,
Потом – Сережку с Малой Бронной,
Оставшихся в земле сырой
В чужих полях за Вислой сонной...
Идем расхристанной толпой
В сопровожденье офицеров.
Еще не призваны судьбой.
Еще пока в небесных сферах
Нас наши ангелы хранят...
Мы все, конечно, возвратимся
Живыми осенью назад,
Слегка в ученье закалимся.
Но мы в строю не просто так.
На нас надеется столица –
Повелевает нам журфак
Защитниками становиться.
И мы идем плечом к плечу,
Испытанные и салаги.
И я заверить вас хочу,
Что нам не занимать отваги.
Бывалый будет вспомнить рад –
И вновь возьмет мишень на мушку.
Возьмет салага автомат,
Нежней погладит, чем подружку.
Оружие сумеет с ним,
Покуда неучем, сдружиться...
Придем, послужим, победим...
Страна, ты можешь положиться –
Журфаковцы не подведут...
Ведут колонну до вокзала –
Дела солдатские зовут –
Судьба нас с армией связала...
Поэма первая. Я, Семен...
* * *
Подогнан, жестко схвачен автомат,
Набит подсумок серый до отказа.
Через плечо – ремень противогаза,
Лопатка, вещмешок – готов курсант –
И замер в ожидании приказа.
А неба плац – не придерешься – чист!
Промытая, проветренная просинь
Лежит на кронах корабельных сосен.
И зной тяжел – еще не скоро осень,
А с ветки золотой спадает лист,
Увядший от жары еще до срока...
Курсантская негладкая дорога...
Несется взвод, тугую гонит пыль,
Удушливую пыль клубами гонит.
Пыль на хэбэ, на лицах, на погонах,
Пыль на пилотках и на медных горнах...
Я прежние дороги не забыл.
О тех дорогах птицы мне поют,
О тех дорогах лес сосновый шепчет.
В студентах-салажатах узнаю
Друзей моих, в запас давно ушедших.
И кажется: я снова среди них,
Бегу дорогой серою на запад,
Густой и терпкий августовский запах,
Тревожный запах в душу мне проник.
И те непозабытые дороги
Дают мне неотъемные права
И на стихов пережитые строки
И на команд чеканные слова.
-- Бегом, курсантский взвод! Эй, запевала,
Пора ленивых песней завести...
Чуть-чуть – и доплетемся до привала...
Да, жизнь прожить – не поле перейти.
Марш бросок. Семен Венцимеров. Стихотворение написано летом 1973 года в лагерях под Ковровом и тем же летом было опубликовано в газете Московского военного округа «Красный воин»
-- Равняйсь! Направо! Шагом арш! –
Мы не студенты, мы – курсанты!
Иные – на солдата шарж.
Меня произвели в сержанты
Поскольку ранее служил.
Вдобавок я и отделенный.
Майор Хорунжий удружил.
Он наш комбат, мужик отменный.
Что ж, лето. Я вполне здоров.
Так отчего не приколоться.
Мне козыряют восемь лбов.
Я добрый. Им не достается
За недочищенный сапог.
Я понужаю из без ора.
Палатки окружил лесок...
Невдалеке стена забора,
За нею зэковский острог.
Они перекрывают краны –
От них направлен водосток.
Уроки жизненные странны:
Мы остаемся без воды –
Главнее зэки, чем курсанты?
Для отслуживших нет беды,
Не слишком сетуют сержанты.
А генеральские сынки –
Я намекаю на Ромашко –
В ворчанье, точно старики...
-- А виноват здесь твой папашка,
Минобороновский прораб,
Строитель в генеральском чине.
Ты сохнешь без воды как раб.
Не предавайся же кручине,
А дай папашке укорот.
Пускай он зеков из-под бока
У нас немедля уберет –
И пей тогда воды хоть скоко...
Не хочешь? Ну, тогда не плачь... –
Ах, эти звездные папашки!
Комдив наш нынче – Воливач,
Отец сокурсницы Наташки.
А я еще не всех назвал –
Да будет список сей расширен
В клуб генеральских чад попал
Отличный парень Алька Спирин.
Есть и трехзвездный генерал –
Джорджадзе: князь, большая шишка.
Хоть раз бы наш декан собрал
Лампасников... Моя мыслишка
Довольно конструктивна, нет? –
Создать при нашем факультете
Родительский военсовет,
Чтоб вместе енаралы эти
Похлопотали пред ЦК,
Чтоб нам хотя бы воду дали,
Еду улучшили слегка,
А после сборов – по медали...
А в общем, служится вполне.
Палатки снарядили сами.
Теперь готовимся к войне.
Кто воевать захочет с нами?
Нам много разных языков
В башку толкают в универе.
И учат убеждать врагов,
По форме разных и по вере
Немедленно сдаваться в плен,
Лишь повстречают где советских.
Из фронтовых забытых сцен:
В окопах вражеских, немецких,
Заслышав с нашей стороны
Мотивы Брамса или Глюка,
Не нарушали тишины...
Но враг пальбой жестокой, злюка,
Нас заливал в такие дни,
Услышав через репродуктор:
-- Soldaten vierter Kompanie,
Gebt euch gefangen!*… --
В гулкий рупор
* Солдаты четвертой роты, сдавайтесь в плен! (нем.)
Я эти фразы говорил...
Подняв ладони вверх, поперли
Ребята, кто-то подкузьмил...
В той муштре языки натерли...
Увы, забавой не был плен
Ни у врагов ни у советских...
Майор Хорунжий, суверен,
Усов носитель молодецких,
Муштрует штатских, то есть нас,
С неутомимостью и рвеньем.
По расписанью каждый час
Проносится расположеньем
И контролирует: как мы,
Сиречь московские курсанты,
Служением поглощены
И не сачкуют ли сержанты.
Мне выдан классный АКМ.
На первый взгляд неотличимый
От прочих, что достались всем.
Но у служившего мужчины
Есть интуиция своя.
И стал «Калашников» мне другом,
Едва прохладного цевья
Коснулся... В нежном и упругом
Касании он дал мне знать,
Что мы отныне побратимы.
Друг другу в дружестве подстать
И истинно необходимы.
Я чувствовал, что он – живой.
Так терпеливо в оружейке
Он ждал свидания со мной.
А в построенье на линейке
Меня он будто обнимал.
И звяканью его затвора
Я с обожанием внимал.
Он словно бы шептал мне:
-- Скоро
Со мной ты будешь лучше всех... –
То обещанье подкрепилось
На стрельбище... Сперва успех
Подарен мне... Мишень двоилась,
Плыла и таяла в глазах...
Тут что-то странное случилось,
О чем не выскажешь в словах,
Невероятное включилось:
Он выстрелил, похоже, сам...
Мишень послушно завалилась.
Клянусь, здесь излагаю вам
Все, как взаправду получилось.
Но я -- курсантский командир.
Прошу его помочь ребятам
В мишенях понаделать дыр...
Все только с этим автоматом
Шли впредь на огненный рубеж –
И он послушно клал мишени,
По общему признанью, без
Участья нас... Самовнушенье?
Добро бы это я один
Настолько был самовнушаем,
Все отделенье... Я ходил
В задумчивости. Мы не знаем,
Когда и как решит Господь
Нас испытать внезапным чудом.
Судьбою нашей верховодь,
Всевышний, не таи под спудом
И впредь от смертных чудеса...
Я чистил автомат азартно
И вдохновенно полчаса.
Я понимал, что, если завтра
Пошлет приказ курсанта в бой,
То я смогу смелей сражаться...
-- Понеже сам Господь тобой,
Похоже, наградил сержанта... –
Муштра с утра и до темна.
Шагистика, физподготовка,
Рытье окопов... Жизнь полна...
А коль «в коммуне остановка»,
То от муштры не скоро нас
Освободит майор Хорунжий.
Я йог и лектор. Этим спас
Себя от суеты досужей,
Которой забивал майор
И личное курсантов время.
Так надоел его надзор --
Взял на себя с охотой бремя
О йоге ближних просвещать.
Дебют: студентам инфизкульта
Велят мне йогу показать,
Что как сократова цикута:
Они-то в спорте мастера,
Там есть гимнасты, акробаты...
Дебют, однако, на «ура»
Прошел... Серьезные ребята
Особо пристально глядят
На «ворона» и «крокодила»
И пояснений ждут, хотят
Понять, как долго нужно было
Суставы гнуть и позвонки.
Чтоб так себя винтить в итоге?
Участвуют ли здесь мозги?
Вот так на жизненной дороге,
Возможно, важный элемент –
Неподконтрольны результаты –
В советский спорт привнес студент
Журфака... Словом, чем богаты,
Тем и поделимся с другим...
Поскольку был дебют успешным,
Меня торопят:
-- Мы хотим
Увидеть йогу! Шлют поспешным
Меня аллюром по частям,
Где демонстрирую солдатам
И важным из Москвы гостям
Себя завинченного... Фатум...
На представления беру
С собою Гришку ассистентом.
Сперва чего-то сам совру
О йоге, а потом моментом
С себя сдираю сапоги
И почерневшие портянки,
Киваю Гришке:
-- Дальше лги! –
Он с вечера и до утрянки
Про «Семь шагов за горизонт»
Рассказывать без сна способен.
Причем, он не берет на понт.
Ведь он гипнотизер... Удобен
Политсоставу наш дуэт:
Грицько на классиков марксизма
Горазд ссылаться... Пиэтет
От замполитов, значит, «клизма»
Нам не достанется за то,
Что мы враждебные идеи
Во лбы втемяшиваем, что
Последователи Вандеи
Отечественные карать
Всегда готовы высшей мерой...
Но если к Энгельсу послать,
То замполиты с полной верой
Воспринимают бурно то,
Что Энгельс сам гипнотизерил,
Что, кстати, правда на все сто.
Сам Энгельс пару строк спроворил
Об этом в книжке написать
О диалектике природы...
Аттракцион «Хочу все знать»
Могли вести бы через годы,
Но служба нас не до конца
В те культвояжи отпустила.
Ждут испытания бойца,
Чем нас она и угостила.
Экзамен первый. Мы должны,
Работая на время парой,
Вписаться в норматив... Ясны
Вполне задачи...
-- Знаешь, старый, --
Мне Вовка Шахматов изрек,
-- Ты посильней – и репродуктор,
Взвалив на плечи, поперек
Помчишься в поле... Я ж инструктор-
Связист, тем временем свяжу
Контакты в микрофонной стойке.
Махнешь мне флагом, возглашу –
И пусть майор отметит, сколько
Потратили минут с тобой...
Взяв автомат на изготовку,
А репродуктор за спиной,
По полю топаю неловко –
Ведь груз мой тянет на центнер...
Смешно считать тот топот бегом.
Передвигаюсь на манер
Слона... Со стороны со смехом
Те, кто бежал уже, глядят...
Я добегаю до отметки
И расчехляю аппарат,
Треногу ставлю... Ну-ка, детки,
Кто там посмеивался, взгляд
На поле бросьте! На треноге
Наш рупор... Пацаны галдят...
Я флагом замахал в тревоге:
А вдруг Володька не успел?
Но репродуктор по-испански
Вдруг оглушительно запел...
Ну, выдал Вовка! После пьянки?
Мы уложились в норматив...
Я пру обратно железяку,
Ее в чехол заколотив.
Мы выдержали эту бяку...
Другие бяки следом ждут.
На финише – смотр строя с песней.
Обидно, если обойдут
Юристы нас. У них известный
Певец басит на строевой...
А у журфака стиль гитарный,
Вполголоса... Вот разве мой
Включить, бас-баритон, товарный
Ему придав для строя вид...
Певцов-то на журфаке много,
Но голос мой, звеня, летит...
Металл, полетность – это строго
Вокальный, оперный жаргон...
Шагает взвод, пылит дорога,
Поем «Марусю» в унисон...
Слух кой-какой по воле Бога
Мне дан – и партию веду
Я в терцию, с синхронным строем
Обычным, как бы не в ладу,
В два голоса, но вместе стоим
Не меньше, чем юристский бас.
Я думаю, приятней слушать
Начальству двухголосых нас...
Шагаем... Хорошо б покушать...
Когда в столовую идем –
Мы не толпой, в строю шагаем,
Притуле запевать даем.
С его подачи распеваем
Шедевр из фильма «Бумбараш»...
Витек поет с энтузиазмом...
Воистину прекрасный наш
Журфак дорогу самым разным
Дает талантам там и тут...
Как скот ведут на живодерню,
Так нас в столовую ведут.
Быков привязывают к шкворню,
А нас – к команде:
-- Рота, стой! –
Затем – по отделеньям входим,
Усаживаемся за стол,
Едим, что на столе находим
В бачках: с капустой кислой щи,
Картошку с мясом (чаще с салом),
Компот... Ну, ворог, трепещи!
И остановочка за малым:
Традиционный перекур.
Потом опять шагаем в ногу,
Поем про две зимы... Ажур –
Дни пробегают понемногу...
Занятно: славный Саша Клим
Стал с некоторых пор Буценин.
Не знаем, что случилось с ним.
Припомнился Ульянов-Ленин.
Едва ли Саша псевдоним
Взял ради тайных дел партийных.
Чудесно было: Саша Клим.
Буценин имя не из стильных.
Наверно важная была
Для изменения причина.
Смерть папы может привела
Превратным образом, кручина?
А дембиль неизбежен... Он
Наградой нам за испытанья.
Вывозят нас на полигон,
Где выполняем два заданья:
Сперва под танками лежим
В окопах, те по нам елозят.
Позднее сквозь огонь бежим...
-- Быстрее! – те, что сзади, просят...
Несемся через коридор,
Где стены смазаны напалмом,
Подожжены – во весь опор...
Несусь вперед за ловким парнем –
Не сразу Гришку узнаю –
Он молнией летит над бумом...
«Забор» комплекцию мою
С трудом выдерживает... С шумом
Через «забор» перевалил,
По «балкам» зайчиком попрыгал,
Вниманье прочим уделил
Снарядам, без ушибов прибыл
На финиш... Значит, победил...
И по заказу замполита,
Что новых лекций посулил,
С Григорием беремся лихо
Мастрячить боевой листок.
Я в прозе, он решил стихами
Всех ошарашить... Кстати, смог.
Шедевр Григория пред вами:
Солдат, не отступай назад,
Влепи гранату танку в зад!
Да, кстати, замполит – студент,
Отличный парень Вова Бацын.
Сипромизировал в момент
Григорий: дескать, нас... купаться
Ведет достойный замполит.
Глаголец, правда, был смешнее.
Грицько экспромтами шалит
Преуморительно – краснею...
Потом был трудный марш-бросок.
Нам в пять утра тревогу дали...
Противогаз и вещмешок,
Оружие при нас... Бежали,
Переходя на скорый шаг,
Потом опять на бег ритмичный.
Пилотки кисли на ушах
От пота... Командирский зычный
Подстегивал командный глас...
А отделенного забота,
Чтоб духа фитилек не гас
В курсантах, не отстал бы кто-то.
Снимает эту колготню
Наш однокурсник Пархомовский.
Пока мы сохнем на корню,
Он, гад таковский-растаковский,
Спокойненько с грузовичка
Нас в окуляре лицезреет
И машет ручкой нам:
-- Пока!... –
Сачкует да еще наглеет...
Бежим... Хэбешка наждаком
Взопревшие стирает лытки.
Но нет сочувствия ни в ком,
От пота вымокнув до нетки,
Превозмогает каждый боль,
Все неподъемнее усталость...
Мы не в кино играем роль,
Нам в жизни роль бойцов досталась.
Пот катится по лбу, слепя,
Пот наполняет голенища...
Преодоление себя –
Уму и вдохновенью пища...
Примчавшимся на полигон,
Комбат дает команду:
-- Газы! –
Большой блиндаж -- подземный схрон,
Прикрыты парусиной лазы.
Положено в один войти,
А выйти в противоположный.
В нем вправду газы – не шути:
Спецшашка... Холодок тревожный:
А вдруг худой противогаз?
Проходим блиндажом без спеха,
Минует отравленье нас.
И мы довольны: пол-успеха.
Теперь обратно добрести
Нам должно до своей палатки,
Взопревшие места спасти --
И все – с солдата взятки гладки,
Когда уже с десяток шкур
С него содрали командиры...
Обед – и тихий перекур.
Молчат всегдашние задиры –
Не до приколов им сейчас...
Уж так над нами прикололись,
Настолько вымотали нас...
Но:
-- Шагом арш! –
Имейте совесть –
Нет, чтоб автобусик подать...
Мы топаем усталым строем.
Притуле, значит, запевать.
А мы—уж так и быть – подвоем.
Не удается нам побыть
В бездеятельности отрадной.
Велят оружье получить
И чистить, чистить... Ну и ладно...
Шурую, а движеньям в лад
Рождается стихотворенье:
«Подогнан,... схвачен автомат...» --
Еще не спало напряженье
От перегрузок марш-броска,
Переживаются детали:
Поскрипывание песка,
По коему толпой бежали,
Взлетающая к лицам пыль
Уже рассыпана по строчкам,
Ярь сосен, зной и полный штиль.
Хоть легкий ветерок лесочком
Промчался бы, хотя бы дождь...
Но сушь была и только потом
Песок был орошаем... Что ж,
Само сложилось как по нотам
Стихотворение... Его
Переписав, в конверте синем
Шлю в «Красный воин»...
Ого-го!
Опубликован! Ну, прикинем:
Пришлют хотя бы четвертак?
Должны. Уже семье подмога...
Я все же вырвался, журфак
Из бессловесности... Дорога,
По коей марш-бросок бежал,
Вернула на стезю поэта...
Володя Бацын пожелал,
Чтоб я стихотворенье это
Всей нашей роте прочитал...
-- Не только я, но и другие... –
Открытый небу «кинозал»
Возможно вообще впервые
Стихи хорошие слыхал.
Читали Зайцев и Шеватов,
Серьезом Гришка удивлял...
И самым добрым из закатов
Тот вечер поэтичный стал...
И наступает день присяги...
Строй по команде застывал,
Под ветром трепетали стяги...
Я до того присягу дал –
На срочной службе... Салажата,
Те, кто от срочной убежал
В студенты, славные ребята,
Переживают: этот день –
Апофеоз патриотизма...
Пилотка гордо набекрень,
Взят автомат на грудь. Отчизна
Ждет прибавления в строю...
Напротив нас отцы и мамы,
Кто смог приехать... А мою
По воплощению программы
Моральной помощи бойцам
Я с радостью встречал в неблизком
Году, когда присягу сам
Давал в том городе Хмельницком-
Проскурове, где сам Куприн
Служил, безусый подпоручик,
Где им об армии один
Написан был из самых лучших
Шедевров. Книга на века –
Купринский славный «Поединок».
Жизнь отдаленного полка
Отражена чредой картинок,
Настолько жизненных, что я,
Служивший там куда позднее,
Наглядно видел: жизнь моя
Вполне соотносима с нею,
Той повестью... А вот стою
Среди волнующихся малых,
С которыми лить кровь в бою
Пришлось бы... В папах-генералах,
Приехавших поздравить чад,
Все то же видится волненье:
Сыны вступают в круг солдат...
Приказывают взять равненье –
И начинают выкликать
По именам – и вдохновенье
Строку готовится рождать
В восторженном стихотворенье --
В душе... Поэзия – палач.
Она пытает и карает...
Ух, ты – Наташка Воливач!
С улыбкою на нас взирает
Сокурсница – комдива дочь.
Она до умопмраченья
Красива – выдержать невмочь.
Питая к красоте влеченье,
Не забываю: я женат...
К присяге громко выкликают
Уже обученных солдат.
Они в бою не оплошают...
Слова присяги произнес
Мне подчиненный Серж Ромашко.
Один в лампасах – не вопрос –
Его сиятельный папашка.
Сергей достойно отслужил –
И будет классным офицером.
Я тесно с парнем не дружил –
Интеллигентен по манерам,
Начитан и трудолюбив,
Студент отличный и товарищ.
Лесную выучку отбыв,
Стал жестче... Раз проскипидаришь
Себя в армейской колготне,
Останешься навек солдатом...
Эй, строчки с рифмами, ко мне!
Приказ и для стихов диктатом:
* * *
Над тишиною строя – шум знамен.
В них отзвук битв и стук сердец солдатских.
Приводится к присяге батальон
Солдат – сынов республик братских.
А за границей их лесной страны,
За рубежом проселочной дороги,
Ночную тишину не рвут тревоги
И нет войны.
Но выучку солдатскую пройдя,
Готовы к бою воины-студенты...
На стягах лик бессмертного вождя..
Присяга... Здесь уместны сантименты...
Палатки сняты... В сидора
Хэбэшки сбросим и портянки.
Вполне военные вчера –
Уже мы снова на гражданке.
Обученные для борьбы,
Мы к мирной жизни возвратимся
С закалкой новой для судьбы –
И мы на многое сгодимся.
Незабываемые дни
Нам помогли тесней сродниться.
Десятилетия они
Нам ностальгично будут сниться...
Поэма вторая. Тома
...Вдруг вспомнилось, как Сенька взял
Аккордеон и, близко к сыну,
Напропалую заиграл...
Я ясно вижу ту картину...
Завороженно сын внимал,
В подушках на диване сидя,
Потом внезапно... заплясал...
Муж испугался, это видя –
И сразу прекратил играть...
Потом опять завел музЫку –
И Димка снова стал плясать
На попе... Эту пересылку
Мы переносим тяжело.
Мои колени в кровь разбиты.
Еще и в том не повезло:
Мужик в соседнем кресле вида
Ужасного – на пол-лица
Кроваво-красная волчанка,
Вгоняющая в страх мальца.
Он бросит взгляд – и в плач... Мне жалко
Парнишку... Пожалеть себя
Нет ни условий ни свободы.
Зажата в кресле, боль терпя.
Мне кажется, что даже роды
Не так болезненно прошли,
Как этот перелет кровавый.
Мне будто бы огнем пожгли
Колени... Больно, Боже правый!
Как до Сибири дотерплю?
Сынишка на коленях плачет.
И лайнер кровью окроплю..
Еще подобной незадачи
Не доводилось испытать.
Как если бы случилась порча...
Боль жжет, а мне нельзя орать.
Сижу, терплю, гримасы корча,
Стараюсь сына отвлекать
От страхолюдного соседа.
Пять долгих часиков летать...
Конечно, мне не до обеда.
Сынка б хоть чем-то подкормить,
Переодеть его в сухое.
Он пару раз успел полить
На раны мне... Малыш такое
Привычно делает везде.
И самолет не исключенье.
Я верю той святой воде:
Хоть обожжет, но даст леченье
Кровавым ранам... Вправду кровь
Течь перестала и подсохла.
Часок прошел – и Димка вновь
Улил... С окошком рядом сопло
Турбины... Самолет трясет
Да так, что и душа трясется.
Сверхмощный двигатель несет
Свое крыло на встречу солнца..
Кто встретит в Толмачеве нас?
Пообещала тетя Тася...
«Ту» основательно протряс.
Когда мы слезли с костотряса,
Нас спецавтобус доволок --
(В толпе зевали пассажиры) --
С Димуркой сонным до ворот...
По транспортеру покружили
Чужие чемоданы... Наш
С сынком в руках мне не осилить...
-- Помочь? –
Выносят мой багаж –
Едва ль сильнее осчастливить
В минуту ту меня могли...
А тут нашлась и тетя Тася.
Но «москвичонке» повезли
В машине прочь от костотряса.
Володя Руднев за рулем,
Сын тети Таси. Водит коассно.
Сидим, болтаем о своем.
Малыш вепдет себя прекрасно.
Сосредоточенно сосет
Сосалку мальчик – и не плачет...
Промчали горот Обь... Везет
«Москвич».... Трамваи рядом, значит –
Уже и Ленинский район...
В столице испереживался
О нас, наверное Семен,
Уже, поди, служить подался.
По слухам в этих лагерях
Наташи Воливач папаша
Начальствовал врагам на страх...
Краса России, гордость наша,
Величественная река
Обь... Дальше мчим по Большевистской...
Мы укатаем паренька
До головокруженья... Близкой
Едва ль по праву назовешь
Дорогу в городок ученых...
-- Там, соколенок, поживешь...:
Среди деревьев высоченных
Стоят добротные дома...
Хрущевки, но они просторней
Таких же в Черновцах... Сама
При всей охоте непритворной
Столичной жительницей стать,
Жила бы на Морском проспекте
В такой квартире... Помечтать
Не запрещается... На цепке
Мечту едва ли удержать..
Матвеевка, потом Ельцовка...
Теперь под аркой проезжать..
Еще чуть-чуть – и остановка.
Дом тети Таси... На второй
Знакомы мне этаж заходим...
Ну, тетя Тася, дверь открой...
Не спим, слегка поколобродим –
Ведь впечатлений у мальца –
Семен бы написал поэму...
Малыш, мне кажется, с лица
Чуть похудел... Подслушав тему,
Он дал понять: непрочь поесть.
Пришлость подпитывать туриста.
У тети Таси, к счастью, есть
В запасе молоко... Грамм триста
В охотку выпил человек –
Да с белым хлебцем – и порядок.
Теперь лечением калек
Займемся... Ванна... Неполадок
Нашлось на теле!... Жгучий йод
На бедные мои колени
Бестрепетной рукою льет
Мне тетка... Жжет... Терпеть калеке
Приходится... По вате – бинт...
-- Не слишком туго?
-- Нет, терпимо... –
Как вспомню тот московский спринт...
Опять передо мною зримо –
Бетон, а я хочу спасти
Сынка от сильного удара...
Бог уберег... Сынок, расти
Здоровым!
-- Это ведь, Тамара,
Тебе от Господа урок:
Рассчитывай получше время...
-- Уж я себе дала зарок...
-- Пока петух не клюнет в темя...
-- Ну, тетя Тася, что теперь?
И так наказана пребольно...
-- А ты задумайся, проверь
Свои привычки... -- Хлебосольна,
Как прежде тетка... У нее
Капуста квашеная – чудо!
Лучок, редиска – все свое,
Участок у Зырянки...
-- Худо,
Поди. коленям?
-- Потерплю!
-- Одно лишь это остается... –
Сынок-то спит...
-- И я посплю... --..
Для исцеления дается
Телесных и душевных ран
Сон-утешитель-избавитель...
-- Каков дальнейший. Тома, план?
-- На двести пятый – и в обитель
Мою исконную – в село.
Дед с бабкой заждались внучонка... –
Пока же и ночь глядит в стекло,
Оно позвякивает тонко –
И навевает сладкий сон,
В котором звонкая столица,
Общажный наш приют, Семен...
В Москву моя душа стремится...
Брат Вовка знает про приезд,
Но навестить не может: занят...
Мы с Димкой все места окрест
Истопали... Теперь он знает
И Дом ученых на Морском,
Кинотеатр «Москва», Торговый...
Повсюду топаю пешком
С ребенком на руках... Здоровый
Целебный воздух в городке,
В котором сосны меж домами
Столетние накоротке
С людьми – и белки меж ветвями...
Гараж для тети Таси – храм,
К нему почтенье с пиететом.
Мы с Димкой побывали там.
В нем – погреб, где хранятся летом
Варенья и соленья все.
Машина сына возбуждает.
К помешанным на колесе
Себя, похоже, причисляет.
Сын с малолетства – инженер?
Тогда – генетика в ответе.
Ведь оба деда техносфер
Послы, где Божьею задеты
Рукой незримо – мастера
Высокой инженерной пробы,
Чьи дети старшие – пера
Рабы, зато вторые -- оба
Поближе к технике... И внук
Глядит с восторгом на машину
И рвется к «москвичу» из рук –
И жто кажет в нем мужчину..
Дня три спокойных провели,
Мои колени подлечили...
Нас до вокзала довезли,
В вагон вещички затащили...
Вагон на стыках дребезжит,
Состав по области несется...
Не спится мне – ребенок спит.
Пока он спит – растет... До солнца
Нам выгружаться... Краткий сон
Сморил...
-- Чаны! –
Лишь две минутки,
Чтоб нам освободить вагон...
Теперь -- на «пазик»... На попутке
Поедем, если повезет...
Но кто же мне до автострады
Два чемодана донесет?
А некому... Житейской правды
Полна картина: то один
Я протащу с десяток метров,
А то – второй... В то время сын –
В другой руке... Таких рассветов,
По-видимому, вновь и вновь
Теперь не избежать тяжелых...
Таким отмщеньем за любовь
Судьба на матерях и женах
Отыгрывается за все...
Но вот и долгожданный «пазик» --
В покрышке лысой колесо...
Был дождь – и мы ползем по грязи,
Буксуем... Зубы сжал шофер...
Всего-то сорок километров.
Сибирский грязевой простор!
Нет в Барабе могучих кедров,
Но есть курганы на пути...
Да, правда, многие в распашке...
Попутный ветерок, свисти...
Со смехом вспомнила: папашке,
Семену, то есть, год назад
С трудом, но удалось добиться
Асфальта к дому... Здесь же взгляд
В грязи тонул, хоть утопиться ...
Ассоциации пошли
Гулять по голове усталой.
Едва ли в Черновцах могли
Представить, как мне тяжко стало.
В сравненьи с этим там был рай,
Хоть баба Женя уставала...
Здесь – хоть ложись да помирай,
А там – по солнышку гуляла.
Соседка, у которой дочь
Элина – сверстница Димульки –
Гуляла тоже – и непрочь
Потолковать... Младенцы – в люльке...
-- А это первый ваш сынок? –
Комплиментарила бабусе...
-- Он – первый внук мой! –
Да, дорог
Не знают там в сибирском вкусе...
Там все соседи с малышом
Перезнакомились красивым.
К бабуле Жене шли гужом,
Желали, чтобы рос счастливым.
В их доме жили близнецы
Георгий с Таней – восторгались...
Все вроде знали Черновцы
О Димке, все им восхищались...
А здесь асфальта сто веков
Не будет – с кем хотите спорю.
Плохих дорог и дураков
Страна... По грязевому морю
Наш «пазик» медленно ползет...
Спасибо – место уступили
С ребенком... Вряд ли повезет
Так дальше... Все же докатили
До Венгерова... Что теперь?
Дед Вася собирался встретить...
В автобусе открылась дверь –
Ждет тетя Катя, чтоб приветить
Племянничкового внучка...
Он «подписал» ее тотчас же
По-родственному... В пол-вершка,
А понял, что любим – и счастье
Сияет на его лице...
У тети Кати отдохнули...
-- Застрял в дороге? – об отце...
Едва его упомянули,
Дед Вася осторожно дверь
Открыл – и в доме появился.
Уж как сам хочешь: верь – не верь –
Ребенок мой засуетился –
И к деду руки протянул,
Как будто с ним сто лет знакомы.
Дед с обожанием взглянул,
Взял в руки внука:
-- Едем, Тома! –
Мы ехали в грузовике,
Который трактором по грязи
Тащили грубо, на рывке...
У сына изумленье в глазе,
Который обращен ко мне...
Такая куча впечатлений...
Грязь непролазная в окне
Кабины... Мало в том сомнений:
Все, что мой мальчик пережил,
Почувствовал, что видел, слышал,
Всевышний этим удружил
Мальчонке, чтобы крепкий вышел
Из пацаненка человек,
Чтоб он умнее становился...
И станет важной вехой вех
Поездка... Если б и забылся
Парнишке весь крутой фактаж,
Но в подсознании, конечно,
Незабываемо вояж
В Усть-Ламенку застрял навечно
С ее распутицей... С мальцом
Мы подлинные экстремалы.
Глядел сынок, бледнел лицом,
Наверно понимал немало...
Темно, когда нас довезли...
Прабабка с бабкой в нетеерпенье.
Но вот мы и в избу вошли.
Он бабушку в одно мгновенье
Азартно тотчас подписал...
В избе мы, наконец, вздохнули...
Устала я, сынок устал –
Ну, вот и отдохнем... Сверкнули
Над нами молнии разок –
И полновластие явило
Сибири солнышко... Сынок –
Его дорога утомила –
Он вскорости набрался сил
На молочишке деревенском.
Здоров, умен и весел был.
Дал потрудиться и коленккам –
Слегка стал ползать – но слегка.
Он чуточку ленив, Димурка.
Сидит, мечтает. У сынка
Упитаннейшая фигурка.
Дед Вася:
-- Надобно учить –
Парнишке месяцев немало –
Уже ножонками ходить... –
Учила, за руки держала.
Он ножками перебирал –
И так так со мной как будто топал –
И даже будто бы бежал.
Но сам – ни-ни... Тяжелой попой
Притягивало малыша
К дивану, полу и подушки...
Жизнь сидя тоже хороша...
Пошло из Черновцов: игрушки
Все побоку. Дают ему
Кастрюльных две в ручонки крышки.
Он начинает кутерьму:
Стучит ритмично. У парнишки
Восторг полнейший на лице:
Он слушает протяжный отзвук.
Похоже что-то есть в мальце –
Для музыки...
-- Здоровый воздух
Здесь, в палисадничке... Рядок
Посажен пихточек-подростков
Пусть среди них сидит Димок, --
Настаивает дед, -- Здесь остров,
Где воздух хвоей напоен
И легким дышится свободней...
А как там, в армии Семен
В сырой палатке и холодной?
У деда с маленьким пароль:
-- Каля-каля! – придя с работы,
Дед воспитательную роль
Брал на себя и все заботы...
-- Каля-каля! – звенел в ответ
Счастливый голосок сынишки.
Играют вместе внук и дед,
Ответственно читают книжки...
А вечерами всей семьей
Готовились купать ребенка.
Лишь только загремят бадьей,
Сын взвизгивал в восторге тонко.
Кагда уже в бадье вода,
Сынка мне удержать непросто.
На цыпочках бежит туда
В моих руках...
-- Вот виртуоз –то! –
Заметит дед, что означать
Должно: как вертится внучонок!
А Димке радостно визжать
Охота... Выкупан цыпленок
И в чистое переодет...
Глядит прабабушка Матрена, --
А ей без малого сто лет –
И отмечает умиленно:
-- Парнишка беленький у нас,
Красивенький такой, хороший... –
У всех в семействе –добрый глаз...
Массирую сынку ладоши
И пальчики, чтоб стал умней,
В сороку с маленьким играю...
Летит на крыльях быстрых дней
Усть-ламенское лето к краю...
Казалось, лишь едва-едва
В деревне прикоснулись к раю,
А вот уже зовет Москва,
Пора расстаться с пасторалью.
Совхоз расщедрился для нас –
И на обратную дорожку
Потертый выделил «уаз».
Конечно, потрясло немножко.
Дед проводил нас до Чанов,
Устроил в проходящий поезд...
—Каля-каля! –
-- Ну, будь здоров,
Отец – я поклонилась в пояс...
-- Ту-ту! – задумчиво изрек,
Передавая грусть разлуки
На языке своем сынок...
-- Каля-каля? – на эти звуки
Не знаю, как сказать в ответ,
Что вновь приходится расстаться –
В деревне остается дед...
Что впереди, -- нам не дознаться
Заранее... Стекло от брызг
Дождя прозрачность потеряло...
А впереди – Новосибирск,
Где тетя Тася нас встречала...
Вновь расставанье, вновь – «ту-ту»!...
Над облаками нас столице
С Димуськой возвращает «Ту»...
В Господней я и сын деснице…
Поэма третья. Валерий Хилтунен
Как «вундеркинду» мне зело –
Почти что как цыпленку в супе –
Сперва отменно повезло
Учиться в специальной группе.
Предполагалось: тех, кто в ней –
Наполовину «вундеркиндов»
Плюс дембильнувшихся парней –
(Секреты родины не выдав,
Надеюсь, раскрываю факт) --
Учили для иновещанья.
Но если огненный контакт --
Нам должно выполнить заданья
По разложению врагов
Психологическим террором.
Что ж: будь готов! – всегда готов –
Возьмем противника измором.
А кто противник, кстати, где?
И мы запаренно учили –
В сражении сгодится-де,
К примеру, хинди, суахили.
А одногруппник мой Семен
В соцлагерный славянский – чешский --
Приказом свыше погружен.
Надеемся – не для насмешки.
Второй язык – начальства бзик.
Зато на первом молотили
Мы иностранном классно, шик!
Представь: английскому учили
Ответственно не абы-кто –
Сама Баганова – поверишь?
И Анитонова зато –
Их имена на книжках встретишь.
От них словечек набрались.
Те подцепили их в Нью-Йорке
На стажировке... Как велись
Уроки? Чтоб у нас в головке
Словечки задержать прочней,
Учили назубок «Алису» --
На русском вы знакомы с ней –
И пели мюзиклы... В кулису
Вбегали в юбках, отвопив
«... Вэйт, Хенри Хиггинс...» романтично
И переврав слегка мотив,
Что было более комично,
Чем на Бродвее – мужики,
Допустим, в габаритах Семы,
На коих крупно ярлыки:
«Сержант запаса»... С ними что мы,
Три «вундеркинда», поделить
Могли, а главное – поделать?
Они нас рады похвалить...
Чтоб ветеранов не прогневать,
Нельзя выпячиваться... Я,
Гуревич «вундеркиндный» Вовка,
Кем школьная была скамья
Оставлена – и Танский Левка,
Мы, «вундеркинды», в меньшинстве...
Анпилов из солдат, ракетчик
В старшинском ражем естестве –
За революцию ответчик --
Испанский в группе изучал.
Наверно – не «Пигмалиона»,
Как «англичане», танцевал –
Фламенко... Нас побатальонно,
Поотделенно развели –
Из расцветающей столицы
На лето в лагерь увезли –
И запретили гоношиться –
Поставили в курсантский строй.
-- Ремень свой затяни потуже! –
На языке – проснись и пой!
Но здесь языковеды хуже.
Они в погонах – и тренаж
Идет по лексике военной.
В палатках полк курсантский наш.
Средь ветеранов я – как пленный.
Сержанты нам через губу:
-- Раз, два! Подъем! Кругом! Равняйтесь! –
Кричим в какую-то трубу:
-- Ура, противники, сдавайтесь! –
На нашем оксфордском. А нас
Не понимают офицеры.
У нас произношенья класс
Превосходящий их без меры.
Они – полнейшие «ку-ку»,
Откуда их таких набрали?
Где их учили языку?
Неужто в МГУ? Едва ли.
С подшитым подворотничком,
Начищенными прохорями –
Левофланговый я... Дурдом!
Хочу домой немедля к маме.
Мне дали в руки «АКМ»:
-- Стреляй, Валера, по мишени! –
Стрельнул. «Десятка» -- назло всем...
Бог, за какие прегрешенья
Меня воткнули в этот строй?...
Володя Гескин – сочинитель
Смешных куплетов... С ним – хоть стой,
Хоть падай – пародист-хулитель:
Наш ротный старшина –
Большой кусок говна,
Но Петя в этом даже впереди.
А ты, дружок учти,
Что оба стукачи.
Поэтому ты лучше помолчи.
Не плачь девчонка...»
Орем:
-- Сдавайтесь! – в ту трубу.
Начальство сетует:
-- Не страшно! –
-- Ну, я их всех видал в гробу!. –
Подсадка рявкает куражно,
Пытаясь нас подзавести.
Мы не заводимся, мы знаем,
Что попадемся – не спасти.
Не смотрим даже. Не киваем.
С сосновой чуркой нас в окоп
Законопатили попарно.
Один швыряет танку в лоб,
Что давит нас, чадя угарно.
Другой, поднявшись, лупит в зад.
«Панфиловцы» -- едрит за ногу!
Над полигоном – черный смрад –
Не раздавили, слава Богу!
Потом несемся сквозь напалм.
Горит везе: и слева, справа,
И впереди... Ну, пан – пропал!
Как очумелая, орава
Т в огнедышащий туннель
Вбегает, то на «мост разбитый»
Без остановки... Канитель –
И загоришься. И «убитый»...
Убитых, к счастью, в роте нет.
Есть сильно обожженный. Парня –
В нетро одной из медкарет –
Еще и подышал угарно –
Схватили, увезли в санбат.
А нас – в палаточную баню,
Прошедших полигонный ад...
А банька – чистый рай... Дневалю.
Что означает: ночь не сплю.
А под грибком стою с кинжалом –
И думу думаю свою.
Спит батальон наш. В сон сбежал он
От ужаса всего. Дурдом!
Спит правдинский завхоз Андрошин.
Там и статьи печатал он.
Да, репортером был хорошим...
Спит тихий сельский паренек...
О мужеложстве нам поведал
С преподом... Избежать не смог...
Очистил душу пред народом.
Народ не скалился над ним.
В палатке дружба, как на фронте.
Отбой – а мы еще бубним.
Начальники, вы нас не троньте.
Нам есть о чем порассказать –
Такая психотерапия
И от депрессии спасать
Могла и трудности любые
Нам помогала одолеть...
Журфак! Мы, в общем, молодцами
Держались – ведь нельзя болеть.
Философы в сравненьи с нами –
Несчастные: они – ку-ку!
У них – депресняки частенько
И завихрения в мозгу,
Что -- предпоследняя ступенька –
И в Кащенко... Юристы – те
Здесь подличали без стесненья.
Их учат этому? В тщете
Понять феномен их паденья
Духовно-нравственного. Есть
Причины общего порядка.
Идут в юристы те, в ком честь
Отсутствует, -- итожу кратко –
Подразделения пахан –
От службы сумрачной уставший
В ее бесцельности полкан,
Еще сильнее нас страдавший –
При портупее – от жары,
Вел нашу бражку к водоему,
Где, помня правила игры,
Мы (будто) изучали тему
Десантной высадки в трусах.
А из-за ближнего бархана,
Вгоняя нас и в смех и в страх
Ор доносился постоянно:
-- Проивогазы, вашу мать,
На морду! Зарывайтесь глубже!
Ползком! Зады не отставлять! –
Ох, до чего был туп и глуп же
Пахан соседей Кочержук!
Майор еще карьеру делал –
В энтузиазме не пожух,
Вокруг студентов шавкой бегал...
Я телеграмму получил:
Мой дед, приехавший лечиться –
Компартии Суоми чин –
В Кремлевку – надо ж так случиться –
Внезапно умер. И семья
Зовет с дедулей попрощаться.
До командирского дубья
Мне с той бедой не докричаться.
Был ве
Письмо авторам
|
