185.
24 апреля 2007 1748
Валерий Хилтунен: Особенности национальной неохоты
ЕЩЕ РАЗ О ФИНСКОМ ФЕНОМЕНЕ
Тысячи страниц исписал я в попытках разобраться в финском феномене. Облазил все соседние страны, чтобы понять, что тут от германоязычной Скандинавии, что - от северной социал-демократии, а что - от России-матушки. Люди на язык неосторожные вообще говорят, что Финляндия - это вроде как Тайвань, осколок погибшей империи и образец того, во что могла бы превратиться и вся Россия.
Я поостерегся бы так говорить, но замечу мимоходом, что на площадях финских городов вы можете помахать ручкой многим каменным знакомцам - например, пронумерованным Александрам, хотя и Ленина тут уважают - по иронии судьбы его действующий музей в Тампере оказался на текущий день самым большим в мире... Я понял, что слишком неравнодушен к этой стране, которую всю исходил вдоль и поперек, начиная с августа 1966-го, когда меня впервые занесло на историческую родину.
Думаю, и политикам, пожарным, да и работникам скорой помощи не грех расспросить финских коллег о том, как это им удалось поднять весь народ на весьма странный национальный проект - захотелось, вишь, стать страной, где первая помощь всегда оказывается через двадцать пять минут. Упрямые финны по монеткам собрали деньги на вертолеты, попутно пройдя общенациональный ликбез. Помню, как с завистливым недоумением я орал на 76-летнюю старуху, которая трясущимися руками чирикала схемы управления санитарным геликоптером в народном университете своей деревушки - и зачем тебе это надо? А она смотрела на меня испуганно: как? Ведь это же наш национальный проект, ведь ни в одной другой большой стране такого нет: чтобы всего через 25 минут на любом болоте - скорая помощь! Кстати, эти народные университеты остались тут еще со времен дореволюционных российских земств.
Вот там бы и начать многомесячные занятия нашего народного университета с десятками отделений - для российских мэров, депутатов, министров, учителей... Именно финское образование недавно признано лучшим в мире, здесь учатся едва ли не самые читающие на планете школьники.
Пусть каждый видит тут свое. Монархисты - фото постороннего вроде бы императора на столе Маннергейма, коммунисты - светящийся профиль Ильича на спинах школьников, бредущих в тумане (музей Ленина в рыночных условиях навострился ваять этакие отражатели-катофоты с политическим подтекстом), либералы пусть считают причиной финского чуда правильно выстроенную рыночную экономику. А сторонники крепкой руки пусть-ка повнимательнее проанализируют канат, на котором удается балансировать одному из самых "полицейских" в мире государств, где все чиновные механизмы крутятся-вертятся бесперебойно. При этом преступников из тюрем отпускают на выходные по домам, пресса держит мировую пальму первенства по свободе слова, министры не гнушаются ездить на работу на двухколесных великах, а президента охраняют целых четыре человека, причем одна из бодигардисток всего лишь таскает за Тарьей Халонен лыжные палки.
Закончу же эти заметки оптимистическим воспоминанием. Старший из моих пяти финских внуков, Иван, впервые приехал на вторую историческую родину, в Россию, будучи семи лет от роду, вполне понимая по-русски, но все-таки уже офиненный до мозга костей. На Ленинградском вокзале в Москве он спросил меня испуганно: "Дед, я где? Тут кто-то умер?" "Что, - спросил я, - трупами пахнет?" "Нет. Глаза почему у всех такие? Будто похоронили кого?" Пожимаю плечами. Мне не заметно - привык. Едем в Останкино. Дом как дом. Консьержка. Зеркало в лифте. И на стенах не написано, и на полу не накакано. Но Ванька смотрит подозрительно: "Уборщицу похоронили? Давно не убрано". Берет в руки веник. У него другие стандарты - в его подъезде детям не возбраняется ползать голышом по ступенькам, там строго и сортиры (ах, опять эта национальная гордость маленького гордого народа!) самые чистые в мире.
Начинает мести подъезд. Тетя умерла, это бывает, надо помочь, однако. Другого объяснения в его маленькой головке не возникает. В доме шестнадцать этажей. Я начинаю юлить: Ванька, брось ты это дело, уж как-нибудь. Он искренне не понимает: "Что как-нибудь? Как я брошу - я же финн, я же должен быть упрямым!"
В Ваньке моем финской крови всего двенадцать с половиной процентов.
Это я к тому, что и мы тут с вами не безнадежны и еще можем показать, кто тут на самом-то деле самый-пресамый. Легко и быстро обучаемый, когда сильно припрет.
А вас еще не до конца приперло? Тогда и не езжайте никуда за всяким ненужным опытом.
Валерий ХИЛТУНЕН.
http://www.dvtornik.ru/content/181.html
24.04.2007
Письмо авторам
|
