"У России не было отца, только крёстный..."?
Коммент.=УЗ.
ФБ. Петр Щедровицкий
«Россия вошла в семью европейскую. Но вошла как сирота. Константинополь был ей крестным отцом, родного не было. В хвастливом наименовании себя третьим Римом она подчеркивала свое безотчество, но не сознавала его. Она стала христианскою, но без античной традиции и без исторического культуропреемства. Балканские горы не дали излиться истокам древней европейской культуры на русские равнины. Тем не менее, в наше время произносятся слова, будто Россия более непосредственно, чем Запад, восприняла античную культуру, так как-де она почерпала ее прямо из Греции. Если бы это было так, то пришлось бы признать, что Россия эту культуру безжалостно загубила. Россия могла взять античную культуру прямо из Греции, но этого не сделала»
Г.Шпет «Очерк развития русской философии» (1922 г.)
Как последователь Гумбольдта, Шпет при анализе культурно-исторических процессов уделял большое внимание проблеме языка. Для него язык тесно связан с образованием «национального духа». В этом контексте принятие христианства на древнеболгарском языке, по мысли Шпета, предопределило принципиальное отставание России от Запада и погружение ее в море невежества: «Русская мысль, оторвавшись от источника, беспомощно барахталась в буквенных сетях «болгарского» перевода… Что мог принести с собой язык народа, лишенного культурных традиций, литературы, истории? Солунские братья сыграли для России фатальную роль». Именно древнеболгарский язык отрезал России путь к античному наследству. Шпет также критически оценивал византийский фактор.
Шанс России вернуться в Европу Шпет связывал с петровскими реформами и прежде всего с немецким языком. Поворот России к Западной Европе в эпоху Петра – это, согласно Шпету, единственная историческая реальность, говорящая о способности народа к духовному возрастанию, к превращению его из этнографического материала в самосознающий субъект: «Когда созрело время для рождения русской культуры, пришлось русскому народу отсутствовавшее у него слово заимствовать у тех, кто от предков не отрекался, соблазна их не страшился и буквою не прикрывал своей духовной наготы. Еще раз чужой язык стал посредником между источником духа и русскою душою. Россия начала свою культуру с немецких переводов. И это есть новая Россия – Россия Петра – вторая Россия». Но окончательно рассеивание «болгарского тумана», согласно Шпету, связано с деятельностью Пушкина; именно благодаря Пушкину у нас возник национальный язык, «язык мысли».
В отношении философии кон. XIX – нач. XX в. Шпет был настроен критически. В противоположность многим русским мыслителям, он не признавал никакого духовного ренессанса, а религиозное философствование современников оценивал скептически. Свою задачу Шпет видел в создании в России настоящей европейской философии. Несмотря на неприятие революции и марксистской идеологии, Шпет все же остался в стране, и одна из причин тому – стремление посеять семена подлинной философии. Шпет смотрел на будущее русской философии с надеждой: «Эти строки пишутся, когда в историческом отмщении косою рока снята вся с таким трудом возделывавшаяся и едва всходившая культура. Почва обнажилась, и бесконечною низиною разостлалось перед нашими глазами наше невежество. От каких корней пойдут теперь новые ростки, какие новые семена наша почва примет в себя? Предвидеть невозможно, а предсказывать – значит только желать. Станет ли наконец философия в России действительным знанием, достигаемым методическим трудом и школою, а не “полезным в жизни” миросозерцанием “всякого интеллигентного человека”, станет ли она также общим культурным сознанием, преображенным в себе и преображающим быт и жизнь человека?...».
На фото - Г.Г. Шпет, 1932-1933 гг.
(фото предоставлено М.Г. Шторх и Е.В. Пастернак)
Обсудить на форуме |
Письмо авторам
|
