Смотрим, кто придёт на смену
Собираем аналогичные истории.=УЗ.
Николай Переслегин и ветряные мельницы перемен
Возраст: 26 лет
Образование: МАРХИ
Почему попал в клуб: За умение практически реализовывать свое желание сохранять и улучшать Москву
27 апреля 2010 года молодой человек зашел в продуктовый магазин и купил бутылку водки «Белуга», потом направился в детскую поликлинику на Большой Якиманке. Подарив бутылку начальнику охраны, попросил его повернуть камеры видеонаблюдения поликлиники в сторону дома архитектора Федора Кольбе, стоящего напротив.
К этому времени строительная компания Capital Group уже несколько раз крушила стены дома Кольбе, пытаясь сломать его фасад, несмотря на отсутствия разрешения и несколько официальных запретов со стороны госструктур. 3 мая пресс-служба компании опубликовала пресс-релиз, в котором сообщила, что дом Кольбе никто не трогал – на праздниках он рухнул сам, поскольку был аварийным. Узнав об этом, молодой человек забрал видеозапись у охранника детской поликлиники. Потом вышел в интернет и повесил на YouTube видеодоказательство: на нем экскаватор рушит историческое здание.
Уже через сутки его посмотрело 5000 человек, (одновременно с этим и СМИ сообщали о варварском случае, «Яндекс» поставил новость в топ), а еще через сутки мэр Москвы Сергей Собянин отменил постановление, разрешающее снос еще 209 исторических зданий. Молодой человек ликовал и считал, что при его участии совершилась градостроительная революция. Кем он был и почему так яростно боролся за памятники архитектуры? 26-летний Николай Переслегин, не активист движения «Архнадзор», а чиновник из мэрии Москвы, работающий на должности советника руководителя департамента культурного наследия Москвы.
Сын священника и выпускника МАРХи Владимира Переслегина (он участвовал в протесте против выставки «Осторожно, религия»), внук архитектора Людмилы Колосковой, после школы поступивший в МАРХИ. В 2006 году, когда Переслегин переходил на третий курс, правительство Лужкова как раз объявило о программе дублеров: студентов пускали в мэрию на заседания взрослых дядей и тетей, и молодежь предлагала собственные решения городских проблем. Переслегина вызвали в ректорат и объяснили, что хотели бы видеть его в качестве дублера первого заммэра Москвы Владимира Ресина.
«Либо я живу здесь, в России, пытаюсь на своем месте сделать что-то гуманное, либо я должен уехать и строить свою жизнь где-то еще»
Переслегин отправился домой – посоветоваться с родителями: те были против. «Мы с отцом поссорились, он не разговаривал со мной, сказал только, что не собирается иметь дело с человеком, который общается с Ресиным», – вспоминает Переслегин. Сам же он слышал о Ресине впервые. «Я сначала не понял о чем речь, даже не знал, кто такой Ресин. Знал большинство архитекторов мира, но не знал о существовании этого человека». Студент МАРХИ решил на всякий случай посоветоваться еще и с бабушкой и дедушкой (те в политике понимали больше, чем он). «Они мне сказали важную, хотя очевидную вещь: я должен принять решение, либо я живу здесь, в России, пытаюсь на своем месте сделать что-то гуманное, либо я должен уехать в другую страну и строить свою жизнь где-то еще». Николай решил остаться.
Каждый вторник студенты приезжали в мэрию и участвовали в заседаниях. Анастасия Ларионова, участвовавшая в программе дублеров вместе с Переслегиным, вспоминает, что перед ними стояла единственная задача – проводить экспертизу нормативных актов правительства Москвы. «Мы вносили предложения, они были разные: и серьезные, и поверхностные. Что говорить – мы были всего лишь студентами», – вспоминает Ларионова. По ее ощущениям, чиновники учитывали около 50% из того, что предлагали дублеры.
Переслегину нужно было вносить поправки в инициативы Ресина и главного архитектора Москвы Александра Кузьмина. «Меня никто не ограничивал в выводах, я советовался с огромным количеством экспертов, профессионалов, архитекторов. Я действительно искренне полагал, что это может повлиять на что-то, может послужить добру», – говорит он. Уверяет, что критиковал многое и старался пользоваться альтернативными источниками информации, использовал статистику «Архнадзора», «Москвы, которой нет». Но могли ли слова молодого студента повлиять на решения взрослых и серьезных людей? Однажды, когда в мэрии обсуждался градостроительный план территории «Москва-Сити», студент сообщил чиновникам об абсурдности их проекта. И все реагировали по-разному: были и такие, кто с одобрением хлопал по плечу в кулуарах, а на людях отмалчивался.
Он вспоминает, как однажды после подведения итогов работы комитета по культурному наследию, на котором он выступил особенно отчаянно, ему позвонили и начали угрожать: «Сказали, что для начала было бы неплохо начать вести себя поспокойней. Спросили про близких людей. Я знал, кто мне звонит, хотя мы не общались с человеком напрямую: я же ходил к Ресину и дул ему в уши о том, что все очень плохо». Отец, узнав об угрозах, сказал: «Запомни одну простую вещь, что если угрожают, то значит не убьют, если убьют, значит, не будут угрожать». Ресин же, будучи в Венеции, примерно в то же время прославился другой исторической фразой: «Все гнилое, больная кладка, штукатурка отваливается... «Главмосстрой»,«Промстрой», их бы позвать.. мы бы все это снесли... сделали, это была бы конфетка».
Переслегин вспоминает о начале своей карьеры и смущенно улыбается: не скрывает, что ему приятно быть в центре внимания журналистов . Это, наверно, то, что отличает его от старших коллег-чиновников, с которыми трудно говорить – от всех ответов остается лишь ощущение заученного рассказа, повторенного много раз различным людям. Бывалые журналисты в последнее время все чаще рассказывают о том, как в путинское десятелетие стало трудно найти общий язык с чиновниками и услышать хоть какой-либо ответ. Николай в футляре чиновника запереться не успел.
Быть может, потому, что работает в госструктуре не так давно. Окончательное решение идти по госкарьерной лестнице он принял недавно: поступив в аспирантуру, стал работать в Департаменте культурного наследия. Были, кажется, варианты и получше: вполне мог работать архитектором и строить здания (он успел выиграть несколько известных архитектурных конкурсов, в том числе Венецианскую биеннале), погрузиться в открытое вместе с братом архитектурное бюро Concept 007. Но «обивать пороги главного архитектора Москвы, который допустил в Москве Перл-Харбор», ему не хотелось. Так что пришлось сидеть в Департаменте, рыться в бумагах и перечитывать законы.
«Посмотрите направо, увидите
собор Василия Блаженного,
налево – храм Христа Спасителя.
Ни один нормальный
человек никогда этим
не заинтересуется при
таком качестве рассказа».
Переломным моментом в его чиновничьей карьере стало 28 сентября – день, когда Москва осталась без Лужкова. «...Я вошел в дом номер 13 на Тверской улице. Странное впечатление от лиц людей... каменные, печальные лица только у тех, кто, как мне кажется, был экономически связан с главным ньюсмейкером сегодняшнего дня. Вот это точно. Вот это мне как-то особенно бросилось в глаза. Сегодня важный день», – написал он в своем блоге. Кажется, что в тот момент стало возможно то, что раньше и представить себе было невозможно: например, представить запрет на снос памятников. Позже сменился статус Москомнаследия: ведомство получило статус министерства, прежнего руководителя Валерия Шевчука сменил Александр Кибовский.
Мы общаемся с Переслегиным в его кабинете в Белых палатах XVII века на Пречистенке (если этот просторный светлый зал с кирпичными стенами и деревянными рамами можно так назвать). Это здание – главный дом усадьбы князя Прозоровского, было построено в 1685 году. В последние годы вокруг него шла ожесточенная борьба между частными структурами, но после смены власти в Москве Белые палаты остались под контролем государства, а недавно их занял департамент культурного наследия. И уже летом здесь будет открыта специальная площадка для всех, кому интересно узнать о современной урбанистике. Первым выступит мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг с лекцией «Городское пространство развивающегося мегаполиса» (эту идею внес Переслегин, когда приехал с учебы из Гарварда). «О Москве никогда не рассказывали интересно. Это был такой формат советского москвоведения: посмотрите направо, увидите собор Василия Блаженного, налево – храм Христа Спасителя. Ни один нормальный человек никогда этим не заинтересуется при таком качестве рассказа».
«Раньше объект культурного наследия с точки зрения бизнеса был „чемоданом без ручки“. Сейчас существует огромное количество вполне порядочных инвесторов»
Недавно в Москомнаследии придумали схему (точнее, позаимствовали идею после одного из круглых столов, прошедших вместе с институтом «Стрелка»), как спасти аварийные памятники. В Европе такой метод называется «Принципом одного евро». Его смысл в том, что инвесторы могут арендовать здание за 1 рубль за квадратный метр в год на 49 лет – при условии, что проведут качественную реставрацию здания и будут поддерживать его в нормальном состоянии (до момента завершения реставрации нужно будет платить стандартную плату). Постановление правительства на этот счет было принято 30 января.
Переслегин убежден, что это одна из главных составляющих градостроительной революции: «Самое главное, чтобы все было сделано в рамках научной реставрации. Раньше объект культурного наследия с точки зрения бизнеса был «чемоданом без ручки». Сейчас существует огромное количество вполне порядочных инвесторов, готовых на таких условиях вкладывать свои средства в сохранение памятников». А вчера правительство присвоило статус памятников культуры и истории пятнадцати старинным зданиям, и теперь они ждут своих инвесторов.
Не так давно при департаменте культурного наследия заработала новая комиссия по градостроительной деятельности. Она заменила старую комиссию по сносу, деятельность которой оплачивал инвестор, заинтересованный в положительном решение членов комиссии. Схема сводилась к тому, что инвестор за свои деньги заказывал градостроительный регламент по поводу конкретного здания. Теперь финансовую часть вопроса на себя взял город. А решение принимают известные люди: Евгений Асс, Сергей Бунтман, Констанин Михайлов, Василий Бычков, Галина Маланичева, Дмитрий Швидковский и др. Комиссия абсолютно публична, и ее трансляцию можно посмотреть на сайте «Эха Москвы». Все члены голосуют в чате, их решение транслируется в эфир. «Это просто другой уровень, да и для нас это просто такая защита. Никто больше не звонит коллегам, отвечающим за эти вопросы, и не говорит: «Ну, согласуй?» Это бессмысленно. Мы площадка. Приходите на площадку, если с вами согласятся – пожалуйста, только другое дело, что никто своей репутацией жертвовать почему-то не хочет. Это больше не византийщина и не подковерный междусобойчик». Схему придумал Переслегин.
Когда он пошел работать в департамент в конце 2009 года, родители снова выступили против. Отец говорил, что сын идет «работать в организацию коллаборационистов, которые сносят памятники архитектуры Москвы». «Может быть, если бы кто-то из моих друзей пошел в тот момент работать в Москомнаследие, то я бы подумал, что он рехнулся либо продался. Но парадокс в том, что я позицию тех, кто нас не одобряет, даже разделяю. Для такого отношения к этой сфере, к сожалению, слишком много оснований», – уверен Переслегин.
В последнее время молодые люди, кажется, не сторонятся госслужбы – например, ради чиновничьей карьеры они вступают в движение «Наши», называя это «социальным лифтом». Некоторые, случается, обходятся и без участия в движениях: и такие не побегут спасать дома на Якиманку, оставляя стены уютного кабинета. Но похоже, что ветер перемен у стен столичной мэрии дует в иную сторону, и такие, как Переслегин, – больше не донкихоты в борьбе с ветряными мельницами. Окей, прекрасно. Главное, удержаться на ногах – чтобы не сдуло, если ветер снова изменится.
http://slon.ru/club33/portret_molodogo_chinovnika-770061.xhtml
Обсудить на форуме |
Письмо авторам
|
