|
|
Главная >
Глава 2
Монахи-министры
[Весь текст]
|
Глава 1
Мандарин кастрированный
[Весь текст]
|
Советская Россия. А ты руки мыл?
Источник: Советская Россия, Москва
Дата выпуска: 01.06.2000
Номер выпуска: 62
Рубрика: ХОЧУ ВОЗРАЗИТЬ
Автор: Валерий ХИЛТУНЕН
Заглавие: "А ТЫ РУКИ МЫЛ"?
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ЖУРНАЛИСТСКОМУ СООБЩЕСТВУ, А ТАКЖЕ ВСЕМ ВСТРЕВОЖЕННЫМ
ЧИТАТЕЛЯМ МОИМ
В последнее время в средствах массовой информации (журнал "Огонек",
"Московский комсомолец", "Московские новости") начали появляться
"разоблачительные статьи" о героях моих прежних публикаций в "Комсомольской
правде", "Литературной газете" и других российских СМИ. Школа Щетинина,
семья Никитиных, тренинговая компания "Шаг в будущее"... По моим ощущениям,
цепь таких публикаций на этом не кончится. Я даже могу предоставить
желающим весь список, чтобы не затруднять их в поиске горячих тем. На пару
с Ольгой Мариничевой мы к своему общему 100-летию, которое собираемся
совместно отметить, насчитали около тысячи своих персонажей - ой, будет где
разгуляться острому перу!
Продолжаю настаивать на том, что герои мои заняты самым главным делом - они
создают принципиально новые образовательные и воспитательные технологии,
которые только и помогут современному человеку достойно пережить весь ужас
раздрая, который свалился на него в последние десятилетия.
И почти уже свалил с ног.
Я очень много ездил по миру, тщательно искал современный, достойный
нынешней эпохе педагогический опыт. Увы! Со всей ответственностью заявляю,
что системный кризис охватил не только российскую, но и всю мировую
педагогику, психологию, области человекознания. Впрочем, это видно и
невооруженным глазом - стоит выглянуть в окошко или заглянуть в телевизор.
Специалисты полагают, что уже в ближайшие десятилетия главные
инвестиционные потоки человечества будут переориентированы и направлены не
в обустройство сырьевой базы и даже не в область высоких технологий или
промышленных ноу-хау, а, как бы это ни казалось странным... в инновационную
педагогику.
Готовых моделей и технологий, с которыми можно сегодня работать всерьез,
вкладывая в их развитие миллиарды долларов, клишируя, соединяя, адаптируя к
условиям разных стран, в мире практически нет. Зато в большом количестве
имеются полуфабрикаты таких моделей. Они создаются стараниями отчаянных
людей, которые раньше всех нас осознали надвигающуюся беду и начали
ковыряться в этих непопулярных, непрестижных, скверно оплачиваемых сферах.
Как это и водится, большая часть таких людей завелась именно на российских
просторах. После долгих скитаний по миру я лишь укрепился в уверенности,
что в первую очередь из этих российских, а не каких-то других "эмбрионов" и
произрастет то самое, за что человечество и готово будет заплатить свои
триллионы. Те "принципиально новые технологии" передачи Смысла,
Целостности, Опыта или Бог его знает, как все это назовут наши потомки.
Возможно, правда, "доводку" этих полуфабрикатов до товарного вида вновь
придется осуществлять японцам, американцам или исландцам, поскольку сама
Россия по какой-то дьявольской печальной закономерности предпочитает душить
свои эмбрионы в колыбели, совершать выкидыши и аборты, будто боясь
ненароком разбогатеть, зажиреть и лишиться своего творческого потенциала.
Обидно, что именно представители нашей журналистской братии шумно
способствуют этому процессу.
Утешает лишь то, что публикации оскорбительного и дилетантского характера
объективно не только вредят, но кое в чем даже и помогают - тысячи людей
теперь звонят моим героям, предлагают свою помощь, а сами новаторы чуть
терпимее начинают относиться друг к другу, повязанные общей бедой.
Практически все мои герои постоянно получают приглашения на переезд за
рубеж, что и понятно. Многие из них органически не мыслят себя вне России,
что тоже объяснимо.
Понимаю, что просьба моя не писать обо всем этом хотя бы на нынешней
колыбельно-лабораторной стадии кажется и наивной, и вздорной, потому что я
вроде как покушаюсь на основу основ журналистского дела - свободу мнений,
гласность. И потом это так интересно, да вроде бы и общепонятно - что тут
сложного: детишки, школа, наркотики, бездуховность, бессмысленность,
самоубийство, конец человечьего рода - сенсация, ядри ее...
Надеюсь, я не выгляжу упертым бараном, мнящим себя носителем истины в
последней инстанции. Я всего лишь хочу быть строгим санитаром у дверей в
операционную, который спрашивает у посетителя: "Ты руки мыл? Ты хоть
Макаренко с Сухомлинским удосужился перечитать с карандашиком? И ты уверен,
что поймешь хоть что-то, что там, за дверями, происходит, и твой рассказ
будет нужен людям? Я там был, и я видел, что там не отрезают голов, не
вживляют в мозги посторонних жучков. Может быть, стоит не мельтешить под
руками, а подождать, пока кончится процесс?"
Таинство роста души, к сожалению (а может, к счастью), не научились пока
передавать даже телевизионными средствами. А уж пером-то много ли правды
нащелкаешь на газетной странице?
Прошу учесть, что я по-прежнему готов выступить с рассказом о своих героях,
и у меня есть что сказать в их защиту.
Валерий ХИЛТУНЕН, член Союза журналистов РФ.
[Весь текст]
|
Россия. Из рая в рай.
http://aafnet.integrum.ru/artefact3/ia/ia5.aspx?lv=6&si=LxKHNJ2R&qu=221&st=0&bi=3227&xi=&nd=1&tnd=0&srt=0&f=0
Фото
[Весь текст]
|
Российская газета. Павлик Морозов
Источник: Российская газета
Дата выпуска: 12.09.2002
Номер выпуска: 172 ( 3040 )
Рубрика: ПЕРЕПИСКА
Заглавие: Время невыученных уроков
МОСКВА
ВАЛЕРИЙ ХИЛТУНЕН, ЖУРНАЛИСТ
Недавно "Российская газета" рассказала об уроках одного из
самых знаменитых пионеров-героев ("Уроки Павлика Морозова"
- "РГ", 3 сентября с.г.). Я не являюсь главным
специалистом по делу Павлика Морозова - более того, я сжег свое
"морозовское" досье, а оно вряд ли было меньшим, чем у
писателя Дружникова. Работая в "Комсомолке", все те материалы я
не только листал, но и кое-что успел скопировать.
В ту деревушку на волне столыпинского переселения незадолго
до революции переехали не просто безземельные российские
крестьяне. Те хоть первым делом ставили на опушке тайги
церковь и сортир - и оттуда начинали новую жизнь. А в той
деревушке церкви так и не удосужились выстроить - а это уже
было за гранью всякой нищеты и бездорожья.
Дело Павлика Морозова высосано из пальца. И теперь я даже
знаю, из какого. Был в той деревеньке до меня и еще один -
писатель Губарев. Поехал туда по командировке ЦК ВЛКСМ и
написал очень "вкусную" и своевременную книгу, и фамилия
главного антигероя тютелька в тютельку подходила -
Кулуканов, почти КУЛАКанов. И - ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ СЛУЧАЙ В МИРОВОЙ
ЮРИСПРУДЕНЦИИ - суд шел строго по его книге, она была
написана ДО разбирательства, до приговора. Я почти уверен, что
свидетели вряд ли понимали и половину того, о чем их
спрашивали эти серьезные дядьки во френчах.
Я не зря там прыгал по болотам и сличал группы крови, не
зря шушукался с теми, кто еще помнил и непутевую мать Павла,
и его самого. Адрес за адресом, шепот за шепотом, бабка
за дедку... Да, я нашел-таки, думаю, подлинного убийцу
Павлика. Он жил в городке неподалеку, был уже глубоким
пенсионером с последним местом работы охранником на
мясокомбинате. И никогда не забуду я тот запах, который стоял на кухне
у этого вонючего старика, и как он зловещим глазом
смотрел, не выливаю ли я под стол его самогон - ему, видно, и
хотелось снять с души своей крест греха, но он и боялся, а
так, на всякий случай, мало ли чего прислышалось пьяному
столичному гостю...
Время было либеральное - пиши что хочешь, публикуй - в
худшем случае тебе плюнут вслед те бабки в пионерских
галстуках, которые все никак не могут обойтись без веры, а на то,
чтобы сменить пластинку, уже на хватает силенок.
Когда президент Клинтон лично жмет руку американскому
мальчишке, не убоявшемуся подать на отца своего в суд, когда я
знаю, что КАЖДЫЙ финский мальчик обязательно настучит на
меня по сотовому - и на меня, и на папу с мамой, если мы
поставим "ягуар" в неположенном месте или разбросаем бытовой
мусор мимо помойки, - я могу крутить пальцем у виска,
говорить, что "а наши бы так НИКОГДА не сделали! Наш
российский мальчик чтит отца своего и во всем прикрывает, даже
если тот работает людоедом, наркоолигархом или господином
гексогеном".
Увы. Тут или-или. Законопослушание и всеобщее стукачество
равно, к сожалению, чистоте и порядку. А всеобщее
подрывательство равно вечерним страхам и коррупции. Не нами
придумано... И если даже Дружников скажет, что в Штатах уже
найдена золотая середина, то я не поверю!
Мировая литература уже мозоль себе на мозгу набила со
времен "Антигоны", решая, кто правее - Семья или Общество,
когда их интересы вступают в противоречие. Что, мы с
Дружниковым умнее Софокла или Еврипида?
[Весь текст]
|
Российская газета. Внук Иван.
Источник: Российская газета
Дата выпуска: 02.09.2002
Номер выпуска: 164п ( 3032 )
Рубрика: P.S.. реплика
Автор: Валерий Хилтунен
СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ "РГ"
Заглавие: Как внук Ваня подъезд мел
ШЕСТИЛЕТНИЙ внук Иван приезжает в Москву из Финляндии и
спрашивает: "Дедушка, у вас тут кто-то умер?"
Я (испуганно):
- А что, Ванечка, запах что ли?
- Нет, лица какие-то у всех такие... хмурые...
Я пожимаю плечами: что есть, то и есть.
- А, я понял... Уборщица умерла. Грязновато у вас тут.
Я отвожу глаза. Ваня берет веник. Ваня начинает мести наш
подъезд. Ему трудно. У него свои представления о чистоте.
Он провел детство в финских подъездах, а там можно ползать
и бегать босиком. Но Ваня упрям. Стиснул зубы и метет.
Один этаж, второй... Правда, в доме нашем 16 этажей...
На Ваню одна надежда. Он собирается рано или поздно
вернуться в Россию. С веником. Правда, это будет не очень скоро.
Будем ждать
[Весь текст]
|
Персона. Китеж.
Источник: Журнал Персона, Москва
Дата выпуска: 05.05.1999
Номер выпуска: 10
Заглавие: "Созидатель рассвета" из Чумазова
Хлопенов Сергей Викторович
Учитель.
Родился в 1974 г. в Калуге.
1991 - поступил в Калужский филиал МВТУ им. Баумана.
1995 - призван на службу в ВС РФ, воевал в Чечне, был разведчиком.
С 1997-го - учитель компьютерной грамоты.
1999 - первый в России дипломированный специалист по практической
футурологии
Если писать Сереге письма, то адрес получается чудовищный - деревня
Чумазово, по соседству с деревней Марс, Калужская область, Барятинский
район. Ну, Чумазово - это понятно. А откуда тут взялся еще и Марс, черт его
знает. Жизнь, кстати, на этом Марсе ничем особенным не выделяется - пьют
тут, как всюду....
Надо сказать, что местный почтальон не сойдет с ума, если в письме Сереге
вы напишете на конверте слово "Китеж". Так тоже дойдет: окрестные селяне
уже привыкли к живописной группе странных горожан, которые - как поется в
одной неприличной песне - "с пошлостью решив покончить разом, пренебрегли
удобным унитазом, живут себе, начхав на исполком".
Тут, на марсианско-чумазовском болоте, еще шесть лет назад совсем ничего не
стояло. А потом сюда занесло Дмитрия Морозова, профессионального историка,
подвизавшегося комментатором на радио, но тосковавшего совсем по иной,
немосковской, человеческой жизни...
Радиоколлеги, хотя и не поехали вслед за Дмитрием, но благожелательно
наблюдали за его духовными трепыханиями на болоте и даже устраивали
благотворительные радиомарафоны, чтобы хоть чуть-чуть подсобить со
стартовым капиталом и ему, и другим чудикам, которые слетелись на
морозовский призыв. Кстати, именно из одной такой радиопередачи и узнал
впервые про "Китеж", это поселение людей, захотевших иной жизни, калужский
старшеклассник Серега Хлопенов.
Приемник он включил совершенно случайно, но всем известно, что случай - это
псевдоним Бога. Серега слушал внимательно, хотя к его тогдашней жизни
"Китеж" не имел ну ни малейшего отношения. Первое поколение "китежан"
состояло из людей зрелых, семейных, решившихся на два Пос-
тупка. Во-первых, они уехали из городов, разорвав все привычные связи. А
во-вторых, приняли в свои семьи кто одного, кто двух, а кто и трех сирот.
Ведь с формальной точки зрения, "Китеж" - это несколько семейных детских
домов, расположенных в соседних избах и ведущих общее хозяйство. Так
сподручнее.
Все это Морозов объяснял всем приезжающим любопытствующим. Выступил и перед
группой желторотых калужских энтузиастов, среди которых был и Серега.
Нельзя сказать, что они возвращались домой разочарованными, экскурсия была
познавательной, было о чем рассказать ровесникам. Как ехали на перекладных,
как чуть не свернули по лесной дороге в этот проклятый Марс, решив, что
именно тут и должна произрастать всякая футурологическая экзотика......
Первая поездка в "Китеж" осталась для Сереги даже не фактом в биографии -
так, фактиком. Потом были выпускные в школе, мучения с поступлением в
калужский филиал Бауманского, учеба. Была нормальная жизнь нормального,
крепкого провинциального технаря - без философской придури и всяких там
индо-исторических тараканов в голове. Правда, среди книг на его полке чаще,
чем у других студентов, попадался Ричард Бах, Толкин, Экзюпери. Ну да мало
ли кто да что читает на досуге! Тем более что в основном-то там стояли
учебники по сопромату и теплофизике.
А потом что-то вдруг на него нашло, и он ушел из вуза, хотя оставалось-то
всего ничего... Без пререканий и экивоков пошел в армию - в чеченский год,
да там и оказался, в самом пекле. Все попытки выведать у него, как он там
оказался и что это значило - война, разведка, тыл врага, - натыкаются на
вежливое, но твердое "сопротивление материала". Серега молча улыбается
улыбкой, которую я хотя и не могу определить как вымученную, но уж никак не
назову веселой.
После Чечни он ПРЯМОЙ дорогой въехал в "Китеж". Несмотря на то, что ему
по-прежнему было немного лет и он годился во внуки многим из тех, кто
приезжал на эту болотную пустошь, к тому времени уже превратившуюся в
уютную деревеньку с церковью, школой и банькой, что-то уже было во взгляде
и взглядах Сергея Хлопенова такое, что его быстро приняли как своего.
В "Китеже", как и в большинстве общин мира, царствует принцип: если пришел
- оставайся, живи, но знай, что первое время ты будешь находиться под
перекрестным обстрелом десятков внимательных глаз. Если станешь
выпендриваться, изображать из себя пророка, чародея, то тебя при всех твоих
умениях, скорее всего, попросят уехать, сказав, что чудо, конечно, хорошо,
но человек в первую очередь проверяется бревном да топором. Тюк-тюк, дом за
домом, растем вместе с делом, и делу - время, и медитации - час... У Сергея
руки растут из правильного места. Если порасспросить, покажет, где именно
лежат ЕГО бревна.
Но главная его забота в "Китеже" - компьютерный ликбез. Ведь у них тут хотя
и община, но вовсе не первобытная. В гости к ним приезжают ученые, летом
тут бурлит
"Химера" - именно по соседству с "Китежем" решил расположить свой лагерь
МГУ, будто и нет на земле другого места, где талантливый российский
молодняк приобщается к высотам химии и глубинам аэродинамики. Что-то тянет
сюда, на болота, этих "дынноголовых" студентов-абитуриентов, что-то они тут
чуют...
Все чаще наведываются сюда и "братья по духу" из разных стран - те, кто
созидает разные там "экопоселения" и "духовно-учебные центры". А если
сказать одним словом - завтрашние города. Потому как, по их мнению, в
будущем всякое поселение станет экологически чистым, а жизнь его обитателей
- духовной и не учебной. Ибо какой ей еще быть?
... По болоту туда-сюда бегает вырвавшийся на свободу москвич Александр
Шубин, бывший советник Бориса Немцова, почти "китежанин", но все никак не
решающийся насовсем переехать в Чумазово из столицы. Каждую свободную
минуту едет сюда, хотя путь неблизкий и трясет очень. Я говорю ему: "Шубин,
отгадай, на какого персонажа ты похож? Ты похож на собаку Баскервилей - она
тоже бегала по болотам, и у нее тоже были такие же горящие глаза". Шубин в
ответ смеется и говорит, что сравнение дурацкое, - та собака вряд ли была
счастлива, глаза ее горели совсем другим огнем.
Если вы уже забыли, как выглядят глаза у счастливых людей - заезжайте в
"Китеж". Или возьмите лупу и внимательнейшим образом рассмотрите
фотографии, которые Серега привез в Россию из подобного же, но шотландского
поселения Финдхорн. Представляете - тысяча тамошних добрых глаз да еще
сорок пар (одна - Серегина, на фоне типичного русского курносия) у
студентов, изучавших в Фидхорне практическую футурологию.
... Я дремлю за печкой, а Серега, чертыхаясь, колотит по клавиатуре своего
"Пентиума". Раз чертыхается - то, значит, занят отнюдь не своей прикладной
футурологией, а какой-нибудь чепухой. Так и есть. Сочиняет для РОНО отчет о
своей педагогической деятельности. Пишет как можно проще, избегая
компьютерных терминов и уж, ясное дело, вовсе не вспоминая Финдхорн. Но
старушки-методистки все равно будут дуться и думать, что Серега их дразнит.
Лишь из "Китежа" в райцентр приходят отчеты, отпечатанные на лазерном
принтере, в других сельских школах лазерами и не пахнет. Ну и, конечно,
волнует, что именно в Чумазово за опытом и общением прутся на своих джипах
странные какие-то иностранцы, у которых тоже, знаете, глаза блестят, как у
доброй собаки Баскервилей.
С существованием "Китежа" местный народ смирился. Уж очень убедительно -
берут сирот из детдомов, а через год-другой перед вами уже не замызганный
гаврош, "ни бе, ни ме" не понимавший ни на французском, ни на литературном
русском, а ладный и справный отрок, влезающий в интеллектуальные споры с
победителями всероссийских олимпиад и не робеющий перед телекамерой, а
прямо выкладывающий: "Раньше я был дурачок и книг не читал, а теперь я
тороплюсь - столько надо всего успеть!"
Сергей тоже торопится. Я сунул нос в его финдхорнские конспекты - там
вопросительных знаков куда как больше, чем восклицательных. Каждый вопрос -
тема диссертации. И главные проблемы не в том, как построить ветряк или
солнечную батарею, - с этим-то мировая инженерная мысль худо-бедно
справится!
Главный вопрос для практического футуролога Сергея Хлопенова в том, как
душу настроить на волну человечности. Как не впасть в гордыню: мы, мол, УЖЕ
состоялись, а вы - которым на "Китеж" плевать, так и прозябайте в своих
городах и весях? А Серега мыслит еще практичнее.
- Как не сломать маленьких "китежан", которые растут, что ни говори, в
специальных условиях - на них никто не орет, в них уважают личность с самых
первых шагов по жизни? - вслух размышляет он. - А ну как придется кому
уехать в город, где все устроено совсем по иным законам, где человек
человеку волк, а совсем не товарищ и брат? Выдержат они там, не сломаются?
Не век же им всем жить в "китежском" оазисе. Так не бывает.
Вот ведь ситуация - живя в диком лесу, люди значительно меньше похожи на
волков, чем жители, скажем, Москвы, где последнего дикого волка, наверное,
пристрелил еще Юрий Долгорукий.
Тоскуют о будущем многие. Но на болота ради него мало кто едет. Дмитрий
Морозов и Серега Хлопенов поехали. Аки Сергий Радонежский, начали тюкать
топориком по бревнам, дорогу торить среди кочек. Медведи, правда, к ним не
выходят - все больше подозрительное исполкомовское начальство, не очень
понимающее, зачем это и к чему Не дачники вроде, но и не совсем как бы и
сектанты-староверы... Вообще говоря, к горожанам, решившим строить в
сельской местности всякие там общины-коммуны, у нормальных местных людей
отношение всегда бывает поначалу подозрительным.
А то ведь всякие казусы случаются. На Урале один такой энтузиаст тоже
собрал чудаков-интеллигентов, поехали они вдоль красной реки до синей горы
- строить светлое будущее. Птицеводство задумали наладить, для чего
прикупили пару сотен цыплят. Но, мало понимая в этом деле, оказались
жертвой надувательства - им всучили цыплячий выводок, где не было ни одного
петуха. Можете себе представить, что вышло в результате. Вместо светлого
завтра, опирающегося на прочный экономический фундамент, воцарились под той
горой куриное лесбиянство и дружный хохот всех соседей.
А ведь разделение это трагическое. Криворукие гуманитарии, начитавшиеся
добрых и умных книг, вроде как бы и знают, как обустроить жизнь по законам
красоты, но ни хрена у них не выходит. А простые марсиане и чумазовцы живут
себе припиваючи, вполне обходясь без заумных книг Рериха, Ауробиндо Гхоша и
верного ученика его Ри-
чарда Баха, написавшего про Чайку по имени Джонатан Ливингстон.
Так вот и живем в параллельных мирах. И не только в России.
В этом веке на планете было около 20 000 попыток построить большие и
маленькие "города будущего". В 99 (с десятыми долями) случаях из ста дело
закончилось крахом. Выжили от силы два десятка.
Но все-таки выжили! Ауровиль, Эсален, Финдхорн существуют уже более
тридцати лет и вроде не собираются погибать.
На всех туристских картах индийский Ауровиль значится как "Всемирное
утопическое поселение". Пять миллионов пальм насадили ауровильяне на диком
бреге океана, вполне цивильных домов и дворцов понастроили - на загляденье,
хотя практически не использовали механизмы, нравится им, вишь, все делать
своими руками. Понятно, что в Ауровиль категорически запрещен въезд всему,
что дымит и чадит, тут вовсе не пахнет бензином. Велосипедистов так много,
что новички поначалу натыкаются друг на друга - Индия, движение
левостороннее, на английский манер, а приезжают сюда и "правосторонние" -
немцы, датчане, французы. Русских тут раньше мало было, хотя в центре
города есть как бы модель планеты, где смешана земля всех стран мира - в
том числе, ясное дело, и России, куда без нее миру? После статьи про
Ауровиль в газету пришло 11 тысяч писем со всех концов нашего Отечества от
людей, желающих немедленно уехать туда на жительство. Какой-то чиновник в
индийском посольстве, напуганный таким наплывом, вывесил на дверях офиса
обманное объявление в том смысле, что никакого такого Ауровиля и не
существует вовсе, все это научно-фантастические сказки дядюшки Гхоша. Так
что живите, как все, всем плохо.... Живут же как-то люди, слыхом не
слыхивающие ни про Ауровиль, ни про другие экопоселения...
Зимой этого года в таком поселении в Шотландии и был проведен один из
первых на планете практикумов для "созидателей рассвета" из десятков стран.
Событие это прошло незамеченным для мирового обывателя. Это ведь не
бомбежки и не захват заложников. Это всего лишь
первый выпуск из той академии, где дети - а большей частью внуки и правнуки
наши - будут постигать самую сложную из наук - как выстроить другой мир.
Тот, где не бомбят, не хватают людей в залог, не звереют, не чахнут, не
пропускают мимо ушей сигналов из будущего.
Из сорока человек, собравшихся в Финдхорне, лишь двадцать дошли до финиша.
То есть получили по полной программе всю сумму знаний об альтернативной
энергетике и ресурсосберегающих технологиях, новейших психологических
тренингах и мировых информационных сетях. Наш Серега был среди них. Как
удалось?
- Ну, мне легче было, чем какой-нибудь американской домохозяйке, -
отмахивается Сергей. - Все-таки российский вуз мозги развивает, если хоть
немного хочешь чего узнать.
В "Китеже" по средам и субботам баня. Обычная, русская. Потом сидим,
распаренные, пьем чай из самовара под жужжание Серегиных компьютеров. Со
двора доносятся проклятия каких-то очередных московских гостей, чей джип
увяз в болоте напрочь.
- Сергей, тебя в Финдхорне что поразило больше всего?
- Много улыбающихся людей. Очень много. Это поражает. Когда видишь десятки
добрых лиц - у нас в "Китеже", например, - это с непривычки удивляет. Но
когда добрых к тебе лиц сотни - это как шок поначалу. А потом что-то в тебе
меняется. Так что к черту все теории о том, что человек по изначальной
природе своей агрессивен! После Финдхорна не верю я в это.
- Не веришь? Точно?
- Точно.
- А Чечню совсем позабыл? - жестоко спрашиваю я.
- Я тебя сколько просил - об этом не стоит... Снилась мне эта чертова война
еще долго потом. И я знаю, что творится с ребятами, которые не в "Китеже",
там, в послевоенной жизни. По себе знаю. Как с ума сходят, как вздрагивают
от каждого звука, как не спят по ночам... Но у меня вроде прошло. Я думаю,
что если бы все ребята, прошедшие Чечню, жили в таких "Китежах", им бы
здорово полегчало. Такая жизнь лечит. Мир другим становится. Ведь
экопоселения - это не только ветряки вместо дымящих котельных и велосипеды
вместо машин. Тут люди другие, отношения между ними.
- Избранные, что ли? - провокаторски спрашиваю я. А может, просто за себя
обидно стало. - Элита, хочешь сказать?
А Серега только смеется в ответ на мои сварливые наскоки.
- Это я - элита? Ну ты даешь! Просто в каждом человеке живет тоска по иной
жизни, где люди не стреляют друг в друга, не кусаются. Тоска и надежда -
может, в будущем так и будет?
Я завидую и белой, и черной завистью и Сереге, и молодой его жене Юле, тоже
"китежанке", и той, еще нерожденной пока девчушке, над колыбелью которой
будут петься добрые песни Финдхорна. Ведь других, злых песен Сергей теперь
не знает. А те, что знал раньше, - забыл и не хочет вспоминать. Я не знаю,
под каким знаком родится это маленькое чудо, как будут звать его. Знаю
лишь, что будет у нее (или у него, хотя Хлопеновы хотят именно дочку)
гордое звание - житель большого и славного города "Китежа", из семьи
первого в России дипломированного специалиста по практической футурологии.
При этом успешно выполняющего и другие роли - компьютерного учителя в
сельской школе, а когда придется, то и плотника. Как и положено человеку из
будущего.
Валерий ХИЛТУНЕН
P.S. Для тех, кто хотел бы своими глазами увидеть "Китеж", побывать в
Ауровиле, Финдхорне, Эсалене и других подобных точках на карте XXI века, -
даем совет. Свяжитесь с Клубом интеллектуальных коммуникаций "Литораль"
(пейджер (095) 3332010 для 35656). Именно сюда стекаются последние новости
из архипелага "городов будущего". Кстати, обещали забрести на огонек в
"Литораль" и Дмитрий Морозов, и Серега Хлопенов, когда чуть-чуть продохнет
от своих родительских забот. Первый ребенок - это серьезное испытание даже
для дипломированного практического футуролога.
[Весь текст]
|
Отдых в России.
29 материалов Хвара из журнала ОТДЫХ В РОССИИ - с многочисленными фото доступны на http://aafnet.integrum.ru/artefact3/ia/ia5.aspx?lv=5&si=LxKHNJ2R&qu=221&st=0&bi=5228&nd=1
[Весь текст]
|
Огонек. Слепоглухонемые дети.
Источник: Журнал Огонек, Москва
Дата выпуска: 06.02.1988
Номер выпуска: 6
Автор: Валерий ХИЛТУНЕН
Заглавие: ЗАПАС ЧЕЛОВЕЧНОСТИ
ПРИГЛЯДИТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА, К ТЕМ СНИМКАМ, КОТОРЫЕ ОПУБЛИКОВАНЫ В "ОГОНЬКЕ".
ЭТО ФОТОРЕПОРТАЖ ИЗ ЗАГОРСКОГО ДЕТСКОГО ДОМА. ОН ЕДИНСТВЕННЫЙ В СТРАНЕ -
ЗДЕСЬ ЖИВУТ РЕБЯТИШКИ, ЛИШЕННЫЕ И ЗРЕНИЯ, И СЛУХА ОДНОВРЕМЕННО.
У НЕКОТОРЫХ НА ГЛАЗАХ - ОЧКИ. ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО МИНИМАЛЬНАЯ ДОЛЯ ЗРЕНИЯ У
НИХ СОХРАНЕНА, НО НАСТОЛЬКО НИЧТОЖНАЯ, ЧТО, В ОБЩЕМ, ЭТО ТОЖЕ ПОЧТИ ПОЛНАЯ
СЛЕПОТА.
Долгие годы в советской прессе такие фотографии, как правило, публиковать
было не принято, разве лишь на страницах специальных, а потому мало кем
читаемых журналов. Считалось, что репортажи, где нечеловеческую борьбу с
недугом ведут инвалиды и те, кто им помогает, не очень.., хороши для
рядового читателя. Лучше быть подальше от всего этого. Вот почему не у нас,
а в ГДР появился в свое время документальный фильм, отснятый в Загорском
детском доме. Все попытки показать его по Центральному телевидению успехом
не увенчались, хотя картина сразу же получила приз - за гуманизм. Но то был
заграничный кинофестиваль...
Здесь, в Загорском детдоме, очень просто распознаются люди. Есть и такие,
кто даже вслух говорит или думает о том, что обитателей этого дома
следовало бы еще в раннем детстве подвергнуть какому-нибудь безболезненному
усыплению. А то и сами мучаются, рано или поздно начиная осознавать свою
трагедию, и мучают общество, которое содержит этот дом, где на каждого
воспитанника должен быть один, причем весьма хорошо оплачиваемый
воспитатель - а как иначе тут обойдешься? А может быть, лучше не посвящать
бедолаг этих в секреты нашего мира, не учить говорить их - чуть
неестественным, как у робота, голосом, не учить мыслить, читать толстые
книги, отпечатанные выпуклым шрифтом по системе Брайля... Бывший директор
детдома А. В. Апраушев рассказывал, как он ездил к родителям
слепоглухонемого мальчика, которые никак не решились расстаться с сыном и
отправить его в Загорск. Мальчонка сидел взаперти в пустой комнате,
абсолютно пустой иначе он вечно натыкался на разные предметы, а из всех
игрушек там у него имелась пустая кастрюля, которую он водружал себе на
голову и колотил по ней руками. И вот этот детеныш человеческий (ведь
оставленный в одиночестве слепоглухонемой малыш погибает сразу, кормить его
надо с ложки) растет, становится человеком. Есть еще два фильма, отснятых
уже советскими документалистами - в одном рассказывается о Саше Суворове,
одном из выпускников детского дома, другой называется "Возвращение" - о
молодых людях, вернувшихся из Афганистана и ставших друзьями детского дома.
В Загорске начинается великое дело, которое в случае успеха можно назвать
"чудом", "феноменом", "подвигом"... Корнеева, Лернер, Сироткин, Суворов -
сегодня эти фамилии должны быть известны каждому грамотному человеку,
потому что все, что произошло с ними в Загорске, - это попытка ответить на
вопрос: кто мы такие есть на планете? Что такое наша с вами психика? Какую
часть себе человек получает в наследство от папы с мамой, а какую должен
приобретать в трудах своих ежедневных? Названные люди сумели после
окончания детского дома для слепоглухонемых поступить в Московский
университет, выучиться, заниматься наукой, писать стихи, творить из
безжизненной глины скульптуры.
Я из этой четверки более знаком с Александром Суворовым.
Он пишет стихи:
А тишь такая хрупкая.
Из тонкого стекла:
Сдавил чуть-чуть - и хрустнула.
Со звоном умерла.
... Позвонил один из друзей Суворова, который помогает ему "переводить"
брайлевский текст на обычную машинку, и сказал, что готова новая подборка
стихов.
... Ночь. Мы сидим у окна, Саша пытается напоить меня чаем, что получается
у него не очень складно, хорошо бы, чтобы рядом была мама, но она в далеком
Фрунзе, московскую прописку ей не дают, а ехать в Киргизию - это означает
поставить крест на научной работе, потому что даже столица с трудом может
обеспечить брайлевской литературой, секретарем-переводчиком, контактами с
психологами, профессорами. Правда, с мамой вопрос со временем решился, она
переехала к сыну. Только что она может одна, добрая мама, совершенно
несведущая в вопросах генезиса человеческой психики? Был бы жив Эвальд
Васильевич Ильенков, выдающийся советский философ, который и затеял в свое
время всю великую эпопею с четверкой этих ребят. Но Ильенкова нет. Есть его
небольшая скульптура на скромной могиле, затерявшейся среди пышных
обелисков Новодевичьего кладбища.
Одно из самых щемящих мгновений, которые я испытал, связано с этой могилой.
Александр Суворов, отделившись от группы пришедших на кладбище в день
памяти Ильенкова, бредет, оставляя на снегу цепочку неуверенных следов,
среди чужих могильных плит ощупью находит каменное изваяние учителя,
обнимает его, целует в голову, гладит... Он уже не такой наивный, этот
молодой ученый, Александр Суворов. Когда был помоложе, удивлял совершенно
невероятными вопросами. В ответ на мой: "Саша, и ты прочел все эти толстые
книги и весь "Капитал", исполненный на Брайле? Ведь он занимает целую
полку?" "Конечно. А что - кто-то из зрячеслышащих не читает? Как живут
тогда?" "Нет, - успокаиваю его, чтоб не волновался и не думал про нас,
"зрячеслышащих", дурно, - мы тоже "Капитал" читаем".
По Москве ему приходится ходить со специальной табличкой - иначе затолкают.
Огромная проблема - высокие платформы на станции Загорск, куда он ездит из
Москвы, чтобы помочь в меру сил младшим собратьям, будущим выпускникам
детдома.
Вот это стих!
Такой вздымает ввысь.
И сердце резкой болью разум будит.
И бьется мысль об эту стену - жизнь, -
Не спится людям, выход ищут люди.
А. В. Апраушев, бывший директор Загорского детского дома, написал как-то в
журнале "Наука и жизнь", что слепоглухонемые дети, вырастая, не уступают
нам, а кое в чем дают и "фору": они могут быть абсолютно грамотными.
Трудолюбие и аккуратность их - на грани фантастики, все они с презрением
отворачиваются от табака и алкоголя, да и вообще воля их такова, что эпитет
"железная" здесь слишком мягок.
Однажды я писал, укоряя директоров обычных детдомов и ставя им в пример
этот, загорский: "Вам всем удалось воплотить в жизнь заветы Макаренко по
поводу всамделишного детского производства - с теплицами, мастерскими? И
оно, это производство, у вас совершенно безотходное, как у Апраушева,
который любую засохшую горбушку может приспособить к делу? А выпускники
ваши могут иметь дело со всевозможными видами монтажа, вплоть до плат
цветных телевизоров? Чтобы посмотреть, как это бывает, поезжайте в Загорск.
Детский дом, которому по "традиции" отводилось незавидное место где-то на
самой периферии специальной педагогики для инвалидов, дерзко взялся
отвечать на те вопросы, над которыми ломают головы - не слишком успешно
порой - и массовая школа, и миллионы родителей. Как преодолеть детскую
лень? С какого возраста и как платить подросткам за работу в мастерских?"
На самом необычном комсомольском собрании я был здесь, в Загорске. Так и не
сумел понять, что за вопросы значились в повестке дня! Все происходило в
тишине, да и свет, в общем, зажгли, кажется, лишь для нас, приглашенных.
Им, комсомольцам, ни свет, ни звук на собрании не были нужны. Сидели
кругом, взяв друг друга за руки. Комсорг что-то яростно "передавал" соседу,
сидевшему слева от него, - пальцы быстро-быстро ударяли в ладонь,
дактильная азбука - это лишь для непосвященных вроде китайской грамоты, а
осилить ее, в общем, за несколько дней можно - правда, годы и годы
тренировки требуются для того, чтобы "говорить" со скоростью, сравнимой со
скоростью обычной человеческой речи. Юноша, сидевший рядом с комсоргом,
"передавал" сказанное следующему - "так по кругу", пока до каждого не
доходило. Иногда, с чем-то не соглашаясь, кто-то начинал отчаянно
жестикулировать, живая цепь приходила в движение. Я с грустью думал, что
такого оживления почти не приходилось мне наблюдать на других собраниях,
где и трибуна была, и микрофон.
Правда, это собрание было еще в семьдесят девятом году. В том же году
появился в газете материал под названием "Семь нот в темноте". Эффект
оказался весьма неожиданным. В редакцию посыпались письма: "Мы, учащиеся
школы номер.., решили сделать девизом нашей комсомольской организации слова
из стихотворения Саши Суворова -
Сложно только не забыть
В драке вечной.
Как бы в сердце сохранить
Человечность".
Слали деньги, посылки, спрашивали, чем можно помочь детскому дому. Не было
тогда еще Фонда социальных изобретений, поэтому мы отвечали всем
энтузиастам стандартными словами благодарности, заверяли, что будем
внимательно следить за тем, как будут развиваться события со строительством
нового комплекса. Стыдно, что уникальное научно-педагогическое учреждение
пока размещается в развалюхе дореволюционного происхождения, а новые
корпуса все никак не выйдут из нулевого цикла. Заверения наши были излишне
оптимистическими. Но и сегодня нового комплекса не предвидится.
Министерство социального обеспечения, в ведении которого по иронии судьбы
находится загорский "психологический синхрофазотрон", как иногда именуют
детдом, оказалось не в состоянии кардинально изменить ситуацию в Загорске
ни в годы застоя, ни, увы, в эпоху перестройки. Рассказывают, что когда к
высокому собесовскому чину в очередной раз пришли очередные доброхоты (о
судьбе загорского эксперимента пекутся в меру сил и ученые, и литераторы),
тот демонстративно сунул их гневное письмо, увенчанное множеством известных
в стране подписей, в кипу бумаг. "Тут, - объяснил он, - лежат невыполнимые
по объективным причинам распоряжения высоких лиц! А что мы можем, если даже
старых большевиков мы не можем пока обеспечить сносными условиями жизни, а
вы - о слепых, глухих, немых..." По стечению обстоятельств на плечи именно
загорских строителей свалился и ремонт Лавры, пострадавшей после пожара, а
скоро 1000-летие крещения; да и с жильем в городе не лучше, чем повсюду.
Мудрено ли, что детский дом вовсе не числится среди первостепенных объектов
ни у городских властей, ни у прорабов?
Но вернемся к октябрю 1979-го. После той публикации люди начали -
поодиночке и целыми группами - приезжать в Загорск, для того чтобы
собственными глазами удостовериться, не преувеличила ли газета, описывая
"загорское чудо", а удостоверившись, предлагали свои услуги и деньги.
Апраушев поначалу забеспокоился, как бы всевозрастающий поток приезжих не
парализовал нормальную детдомовскую жизнь. А тут еще неизвестные
злоумышленники ночью забрались в сарай, барашка украли, собаку - отраду
маленького слепого и глухого цыганенка по имени Радж - умудрились стащить.
Да и в педагогическом коллективе нет единодушия. Коллектив почти целиком
женский, и тезис о необходимости труда и политехнизма тут принимают с
трудом. Ведь обездолены, мол, дети, им уют нужен, покой, уход, питание! Но
Апраушев гнул свою линию про кроликов и мастерские: мол, для этих ребят
если и опасно что, так это покой и уют. Бывало и такое: Апраушев уходит в
отпуск, а через несколько дней неизвестный по телефону вызывает в детдом
представителя санэпидстанции, чтобы увидел ужасающую картину - вообразите,
во что превращаются кроличьи клетки, если их несколько дней не чистить!
Ясное дело, СЭС все это безобразие быстренько ликвидирует. Апраушев
возвращается из отпуска и приходит в ярость. Скажете, нужно быть
поспокойнее, и будете правы, но нервы директора не выдерживали. Как
говаривал Антон Семенович Макаренко, впервые столкнувшись в свое время с
московскими школами: "... Даже у меня, у которого давно уже тросы вместо
нервов..." Тут, в Загорске, и впрямь нервы должны быть особые. Привозят
мальчишку - жертву аборта: в прямом смысле мать травила его в чреве,
пригоршнями глотала всякие пакостные снадобья, но недотравила. Живуч
оказался малец, только на свет появился мало того, что без слуха и зрения,
так еще и коркой был покрыт.
Но в Загорске и с ним возились, насколько сил хватало. Апраушев однажды
увидел парнишку стоящим на лестничном марше. Подняв руки вверх, он на
мудреном своем дактиле передавал какую-то неясную просьбу ли или молитву, и
было это так страшно, что не спать бы Альвину Валентиновичу в ту ночь, если
бы другая эмоция не уравновесила впечатление прожитого дня. В который раз -
уж не в седьмой ли? - вызывали его в судебную инстанцию, где снова выступал
он ответчиком против бывшей своей подчиненной сотрудницы, утверждавшей,
будто он швыряет с балкона арбузные корки, причем норовит попасть ей прямо
под ноги. У Апраушева за эти годы скопилось немало любопытных справок,
оповещающих, что данный кандидат педагогических наук НЕ делал того, НЕ
пытался сего... Цитировать не стану, потому как альвин валентинович до сих
пор не очень понимает, за что его сместили с поста директора, поскольку
обвинения, которые против него выдвигались, были на таком же уровне! Сейчас
он завучем работает, но Министерство социального обеспечения, судя по
всему, откровенно мечтает, чтобы сия трудноуправляемая личность куда-нибудь
делась из Загорска, занялась, например, чистой наукой.
Он бы, может быть, и рад, так ведь нет пока в стране места, где бы
изучались те проблемы, над которыми бились его учителя и наставники -
Соколенский. Мещеряков, Ильенков. Детьми-инвалидами занимается Институт
дефектологии АПН СССР. Но это совсем про другое, это не про то, как из
ничего возникает личность, а про дефект, оттого и название такое - Институт
дефектологии. Чья уж тут вина, беда, несчастье, не знаю, но дефектология в
том состоянии, в каком она нынче пребывает, "загорский синхрофазотрон" не
вытянет. Тут нужна комплексная междисциплинарная программа с
интернациональным, научным коллективом, как в Дубне, поскольку душа
человека, его психика во сто крат сложнее самого сложного из атомных ядер.
Это мечты, а что есть хорошего в Загорске сегодня? Помните тех чудаков,
которые начали приезжать сюда в 1979-м?
С тех пор почти каждую субботу и воскресенье приезжают московские школьники
и студенты в Загорский детский дом. Приезжают, чтобы оказать посильную
помощь педагогам в их работе. Детдом стал частью жизни и ребят - студентов
Московского института радиотехники, электроники и автоматики, и они решили
объединиться в коммунистический стройотряд.
- Зачем нужна тебе, Андрей, табличка эта? - спрашиваю я у комиссара отряда
А. Вакуленко. - Разве лучше будут работать ребята, если назвать их
строительным отрядом?
- Лучше, чем они работают, уже невозможно работать! Потому что они
выкладываются на полную катушку. Но хочется определенности - как-то ведь
надо называться?
Отряд в Загорске тем хорош, что он не прекращает свое существование на
исходе августа, когда начинаются занятия. Снова и снова будут возвращаться
студенты на место летней дислокации. Кроме того, нам важно, что отряд
именует себя строительно-педагогическим, и это не просто слова: студенты
всерьез пытаются приобщиться к великому делу воспитания... Город просил
москвичей организовать в парке культуры работу со школьниками. И теперь,
отработав на укладке асфальта у детского дома, студенты выходят на летнюю
эстраду и поют под гитару. Они и приглашают в свой "отряд-спутник"
подростков, ничего особенного им не суля, и подростки, большинство из
которых ранее не удосуживались заглянуть в детский дом, хотя он расположен
едва ли не в самом центре главного проспекта, - приходят...
Оказалось, в каждом молодом человеке на самом деле живет тоска по
субботникам, желание приобщиться к безвозмездному и великодушному делу. По
такому, где видишь реальные плоды своего труда.
Судя по всему, в Загорске рождается новое явление - на стыке стройотрядов и
коммунистических субботников. Как назвать его? Вспоминаю один из первых
субботников. Было какое-то международное церковное совещание, и участники
его обедали в фешенебельном "Золотом кольце", расположенном через дорогу от
детского дома. Старухи в дорогих одеждах и с золотыми крестами, пожилые
мужчины, подобрав сутаны, шли по мосткам, перекинутым через канаву,
прорытую студентами через проспект, - теплотрассу. "О, инициатива?!" -
удивилась аббатиса. Переводчик не сумел толком объяснить: то, что она
увидела, не работа, а "свободный труд свободно собравшихся людей!".
Я видел ребят, отдававших детскому дому по сорок часов в неделю, не считая
дороги из Москвы. Приезжали вечером в пятницу, а уезжали в воскресенье
после обеда. Это были, как правило, молодые рабочие, у них ведь пятидневка.
Студенты появлялись в субботу. Практически все сорок часов шла работа: если
не ломали, то строили, если не строили, то вели с малышами переговоры на
дактильном языке, что хотя и не так трудно, как кажется с непривычки, но у
меня, например, так и не получается беглого разговора. Впрочем, я приезжал
в Загорск от случая к случаю, а они там вроде как постоянно прописались.
Немудрено, что освоились: другие навострились печатать на машинке со
специальным шрифтом для слепых.
... Пока парни ломают, корчуют и таскают, девчонки кашеварят. Детский дом
по санитарным условиям не может кормить "пришельцев" в своей столовой -
скатерти стелются в самом большом из "караван-сараев". Сквозь мутное
окошечко видны огни шикарного ресторана "Золотое кольцо". Там надрывается
ансамбль, там слышен хор нестройный, но нам туда не надо. Не оттого, что
пусты кошельки, - это причина номер два. А номер один - там, понимаете,
тоска! Жанр не тот. "Золотое кольцо" на одном берегу пруда, Лавра - на
другом. На третьем углу символического этого треугольника - детский дом.
Здесь бывает не менее весело, чем в "Золотом кольце", но и речи звучат не
менее торжественные, чем в Лавре. Вот такая получается тригонометрия...
В престольные праздники мимо детского дома в Лавру валят толпы молодых
москвичей - для перевозки страждущих приходится назначать дополнительные
электрички. Детский дом - на пригорочке. Через забор видна эта толпа. Они
непохожи на верующих - молодые, сытые, приехали поглазеть. Многих затянуло
общим потоком. Здесь, по ту сторону забора, такие же молодые люди. Но их не
манит туда, в Лавру. О великом они размышляют здесь, на пятачке детского
дома.
Я видел здесь и "ярых" болельщиков, помешанных на своих спортивных кумирах,
и хиппиобразных юношей, когда они, ошибаясь адресом, заглядывали в детский
дом. Их разглагольствования здесь не пользовались популярностью, разве
только в моменты перерывов, когда, в общем, усталым людям было все равно, о
чем слушать. В полудреме слушали и про похождения юных московских шалопаев.
Возражать не возражали - язык уже не поворачивался. Судили, как и всех:
если бестолковый и ленивый, грош тебе цена, хоть и красноречив.
Но, может, они приезжают сюда, в Загорск, за травой забвения? Может, им
неуютно в большом городе, где незнакомые люди не очень часто улыбаются друг
другу?
Я вспоминаю: где, на каком мероприятии я видел самых оживленных студентов?
О чем шла речь? Модный психотерапевт на занятии клуба "Алкид" объяснял, как
нужно вести себя в транспорте. Карнегги, Харрис, психодрама - все шло в
дело, и все для чего? Чтобы с наименьшими потерями, с наименьшим
количеством контактов добраться до дому... Зачем горожанину лишние
контакты, если их и так по двадцать тысяч в день набирается! Я грустно
подумал: так ведь всю жизнь можно прожить, старательно оберегая себя от
лишних контактов, пока вдруг не обнаружишь, что тебе и вовсе не хочется с
людьми. Глаза бы на них не глядели! И одиночество прекрасней!
Толпа одиноких целовалась, пела, смотрела друг на друга мокрыми от умиления
глазами, старушки раздавали милостыню... На той стороне пруда всю ночь
продолжался престольный праздник, а на этой горел костер.
По правую руку от директора сидела цыганка Мария. Многодетная мать, один из
сыновей которой оказался волей судьбы в детском доме. Приехала проведать.
Радж тоже сидел у костра - он не очень понимал, что такое мать, да и не
любил он ее. За что любить, если не оставили в таборе? Мария, будто перед
всем миром оправдываясь, говорила, что не место в таборе слепоглухонемому
мальчишке... Подоткнув под себя бесчисленные свои юбки, поила студентов
чаем, что-то рассказывала, о чем-то расспрашивала. Было видно, что ей у
костра хорошо.
Местный философ, из студентов, спросил: а правда ведь при коммунизме люди
опять перейдут на кочевой образ жизни и будут более всего на свете любить
детей, дорогу, свободу, цветы, коней?.. Он загибал пальцы на руке. На одном
из пальцев была мозоль - сегодня натер от неумелого обращения с лопатой. Он
посмотрел на этот палец и произнес с сомнением: ну, а ведь работы
физической в будущем не должно быть?
- Дурак, - ласково сказал кто-то из темноты.
И он обиженно умолк.
Но потом Славик - другой, которому еще отнюдь не двадцать, взял в руки
шестиструнку, и все стало на свои места. А когда песня кончилась, Андрей
Вакуленко сказал, придав лицу суровость, что отбой - это отбой, и умыкнул
гитару...
[Весь текст]
|
Огонек. Рождество с любимым фотографом В.В.Путина.
Разоблачительный репортаж из Лапландии наших специальных корреспондентов Валерия Хилтунена и Юрия Феклистова (фото)
КТО ОНИ ВООБЩЕ ТАКИЕ?
Я сказал себе: обязательно доберусь до Пещеры, которую продолбили упрямые финны в полярной скале. Тут, наверное, можно и бомбардировку пережить, но вырыли ее финны не для войны, а для детства (или для Дедства?). Правда, для финских ребятишек он не Санта и не Дед, а рождественский козлик по имени ЕУЛОПОКИ -- наследие шаманских времен, когда предки финнов то подарки дарили своему козлу отпущения, то его самого резали, кто теперь упомнит? Кафтан на дедуле красный -- говорят, на цвете настояла «Кока-Кола», сразу учуяв в этом проекте запах тех миллиардов, которые не пахнут. Да, идея была гениальной -- локализовать и обустроить точку обитания всемирного Деда Мороза.
КОМУ ОНИ ДОЛЖНЫ СКАЗАТЬ СПАСИБО?
У Ханса Кристиана Андерсена, насколько я помню, не было семьи, а значит, нет наследников и некому предъявить права на долю от того фантастического золотого потока, который дождем проливается на крошечный Рованиеми. Без Андерсена, прописавшего свою королеву именно в Лапландии, финнам нелегко было бы оспаривать свой приоритет у эскимосов или чукчей. Хотя российским чукчам и их начальникам некогда было думать о чепухе. На Чукотке рыли не дурацкие сказочные пещеры, а золото.
КАК ОНИ ОТДЫХАЮТ?
Для того чтобы быть Дедом Морозом, нужно недюжинное здоровье. Служба адова -- все время на ногах, все время в толстом тулупе, поэтому иногда они просто валятся с ног и спят на любом грязном матрасе.
ЧЕГО ОНИ НЕ ЛЮБЯТ?
Дед Мороз № 1 был возраста не то чтобы преклонного, но знаете, какого-то уклончивого. На любой вопрос у него был заготовлен стереотипный ответ: «Где родился? Жил всегда... Учился ли в знаменитой высшей школе Санта-Клаусов с ее всего лишь десятью выпускниками? Мой главный учитель -- жизнь. Есть ли у вас собственные внуки? Ноу коммент!» А когда Феклистов все-таки из-за двери подсмотрел, как тот разговаривает по сотовому, Дед пристал: «Это что, камера?» Я боялся -- ударит мобильником по лбу. Но обошлось...
КТО ИМ ПИШЕТ?
Дед Мороз получает шесть миллионов детских писем в год. Первенство держат три страны -- Англия, Япония и Польша. Самые практичные письма-просьбы приходят из Великобритании, самые доверчивые -- из страны Японии, где в Деда Мороза, оказывается, верят и многие взрослые. Польские дети чаще всех исповедуются и каются в прегрешениях (страна католическая). Пять процентов были отправлены из России.
ХОРОШИЕ ЛИ ОНИ ЛЮДИ, ДЕДЫ МОРОЗЫ?
Скажу так, уклончиво -- среди тех, кто по утрам, облаченный в тулуп ли, в колпак ли, спешит в Пещеру, есть разные люди. Но мы с Феклистовым больше всех прочих полюбили Урпо и его беременную жену Сусанну, которая совсем скоро родит малыша и тем опровергнет легенду о бездетности Клаусов. Урпо вырос в настоящей лапландской семье, его учебу в школе Санта-Клаусов оплачивал, собрав по монетке, едва ли не весь саамский народ. А вот его 60-летняя бабушка поставила рекорд -- собрала за сезон по болотам морошки аж на три тысячи баксов, чем и стала близка каждому грамотному россиянину, ведь Пушкин после дуэли просил ему морошки принести!
Фотографии Юрия Феклистова доступны на http://aafnet.integrum.ru/artefact3/ia/ia5.aspx?lv=6&si=LxKHNJ2R&qu=221&st=0&bi=130&xi=&nd=3&tnd=0&srt=0&f=0
[Весь текст]
|
Новая газета. Данилин
Источник: Новая газета
Дата выпуска: 19.10.2006
Номер выпуска: 80
Рубрика: КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ
Автор: Юрий ДАНИЛИН
Заглавие: ПТЕНЦЫ ГНЕЗДА <ОРЛЕНКА>
Десять лет назад не стало Симона Соловейчика - организатора первой комсомольской
революции
Десять лет назад не стало талантливого журналиста и писателя Симона Соловейчика.
И его отсутствие в тяжелейшие для образования времена очень ощущается.
Педагогическая публицистика сошла на нет. Общество больше не волнуют
педагогические идеи. И такое общество обречено. О чем, собственно, Симон Львович
и писал, отстаивая права и учителя, и ученика. Он оставил в <Комсомолке> ярких
своих сторонников: Ольгу Мариничеву, Татьяну Яковлеву, Геннадия Жаворонкова,
Валерия Хилтунена, Бориса Минаева. Но время кардинально изменило и саму
<Комсомолку>, и общее отношение к школе. А идеи Соловейчика и его
единомышленников и по сей день чрезвычайно актуальны. Мы решили вспомнить одну
из них - коммунарское движение, первый сбор школьного комсомола в лагере
<Орленок> - революционный не только по тем временам.
Из какой-то книги выпадает старая орлятская фотография. Невозможно поверить, что
суматошный день расставания останется в истории нашего отряда таким примерным
изображением: причесанные и улыбчивые, аккуратные, какими не были в течение
смены, так вежливо и преданно смотрим в объектив: Мы немножко лицемерим перед
серьезными намерениями орлятского фотографа. Чуть-чуть, в стратегических целях.
Наш отрядный вожатый Сережа просто не должен догадываться, откуда мы взялись в
последнюю секунду, едва не оконфузив его в глазах фотографа и начальника лагеря
своей вопиющей недисциплинированностью.
Нет, не оконфузили, мы все тут: Валера Кузьмицкий поддерживает плечом какую-то
мачту и всем своим видом утверждает: не будешь заниматься спортом - мало
проживешь, а следовательно, и мало сделаешь; Дали Каркарашвили с милой и
застенчивой своей улыбкой больше всего на свете боится, что кому-то из нас
плохо, а она об этом не знает и потому не может помочь; Танька Данчакова
недооценивает происходящее, скосила глаза в сторону: и что уж такого интересного
она там увидела? Витя Мажуга - подтянутый, стремительный, уверенный, что только
солдатский строй и песня делают человека крепким. Даже Михаскина собрала все
свои кудряшки в прическу, а кудряшек этих у нее бессчетное количество, как и
идей, которые она каждый день обрушивает на наши головы: Все счастливы сознанием
исполненного долга. И только на лице нашего отрядного вожатого тревога: он все
еще не верит, что мы здесь:
Это было первое и самое талантливое покушение на официальную советскую
педагогику. Воодушевленный идеями профессора Иванова, блестящий журналист
<Комсомолки> Симон Соловейчик пытался придать обожаемому всеми коллективизму
личностный облик: да, мы в коллективе, но каждый - неповторим и бесценен сам по
себе. Как он уговорил вечных комсомольских <драгункиных> на этот эксперимент -
до сих пор не понимаю!
Сам, долговязый, взлохмаченный, целый день носился по лагерю, чтобы никто ничего
не испортил. Но испортить было невозможно даже при желании - так естественно,
просто, умно и увлекательно было все, что предлагала коммунарская идея. Мы были
первыми счастливыми ее жертвами. Сима - восхитителен и талантлив, как очень
немногие люди в газете вообще и в <Комсомолке> в частности. Наши добрые
отношения с тех пор не прерывались:
Итак, мы опаздывали: Мы выясняли отношения, а дело это нешуточное. И времени
перед отъездом почти не оставалось. Но в самом начале смены мы пообещали друг
другу, что обязательно скажем все - честно, без утайки и безо всякой жалости
тоже. Потому что никто другой никогда этого вот так запросто не сделает. <У вас
появится мощный импульс для самосовершенствования>, - сказал Сережа. Мы жаждали
самосовершенствования. И вот час пробил.
Ах как я волновался, пока пространство перед моими глазами измеряла своим
командирским шагом зловредная Михаскина и строго говорила: <Ты мягок!> - <Но,
Лена, может быть, это не так уж плохо?> - <Плохо>, - не оставляла надежд
Михаскина и, не зная других аргументов, сурово бросала: <Рахметов спал на
гвоздях. Ты думаешь, от нечего делать?>. Нет, я так не думал и вполне
симпатизировал Рахметову, хотя и не понимал, зачем уж так сразу на гвозди: <Вот,
- уличала меня Михаскина, - полное отсутствие мужества>. Все. Я понял, что живу
неправильно. И был готов поступить, как Рахметов. Если бы не пробегавший мимо
Пестик, самый осведомленный человек в отряде и понимающий все с полуслова. <Не
морочьте голову, - крикнул он. - Завхоз в городе, гвоздей все равно никто не
даст>:
Мы сфотографировались тогда, словно бы ничего не произошло. Но произошло.
Вечером - последний <Огонек>. А многие словно познакомились впервые. Теперь я
понимаю, как важен был тот день. И какие мудрые наш вожатый Сережа и всеобщий
идейный наставник Сима! Они его запрограммировали, когда мы еще только появились
в <Орленке>. Взрослые, старшеклассники, совсем не пионеры, но с пионерскими
галстуками. Не умели, как выяснилось, даже общаться. И вот у костра в первый раз
все растерялись: никто не сказал заведомо, о чем разговор, может быть, надо было
специально готовиться. А кто-то принес гитару: вот чудак, что он с ней будет
делать?.. Как необычно все получилось: и серьезные речи были, и пелось хорошо, и
самая красивая девочка в отряде Люда Рыкова читала стихи. После <Огонька> мой
друг Витя Ручьев записал в дневнике: <Оказывается, мы все в школе делаем не
так>:
И, наверное, не очень ошибался. Мы с удовольствием постигали азы орлятской
педагогики. Никто ничего тебе не навязывает. Каждый самостоятельно думает, как
построить день, чем его украсить. Полное самообслуживание. Мы не знали Сережиных
хитростей и были уверены, что все придумали сами и все зависит только от нас.
Он приходил утром в палатку и как бы мимоходом, словно откликаясь на какой-то
наш спор, замечал, что любой человек - талантлив, правда, не всегда об этом
догадывается. И тут же уходил. А нам сразу хотелось догадаться. Но не всем это
удавалось. Вот уже все <разгадались>, и только Пест Разгоняев ходил мрачный и
неузнанный. В ореоле мученика он любил присесть на виду, красиво подперев голову
руками, и уставиться куда-то мимо нас: Мы очень страдали от неразгаданности
Пестика, но его талант был совершенно неуловим. Выручил Сережа. Он обратил наше
внимание на артистичность речи Пестика. Тот, действительно, кстати и некстати
произносил: <Я заклинаю тебя>. И: просил дать ему авторучку. Нас осенило: он
создан для сцены. Держать такое открытие в секрете глупо. Все бросились искать
Разгоняева, чтобы вывести его наконец из меланхолии. Известие о том, что он
предназначен для сцены, Пестик принял гордо, радости особой не проявил, но нам
поверил. Если бы мы предвидели, чем это обернется!
Утром возле умывальника уже висела огромная афиша, из которой мы узнали, что
после обеда должны явиться на эстраду, все без исключения, для участия в
народной драме про стрелецкий бунт. Текст создал Пестик за счет сна. Причем все
будут боярами, и только я с Петуховым - стрельцами, которых вопреки исторической
правде казнить не собираются. Мы слегка успокоились и на репетицию явились. Но
случившееся превзошло все ожидания. Сначала Пестик толковал о системе
Станиславского, затем <бояре> долго изображали негодование. Наконец настал наш
черед. Пестик, едва увидев нас, завопил: <Падайте ниц!>. Хорошо, что на эстраде
был песок. Мы послушно упали. <Глубже, глубже!> - кричал несносный Пестик и
успокоился только тогда, когда мы окончательно зарылись в песок. Драма имела
колоссальный успех, и нас с Петуховым вызывали:
Но вот что примечательно: всем очень хотелось в школу, нас распирали новые
умения, нам не терпелось возвратиться: И был день расставания, о котором
напомнила мне случайно выпавшая фотография.
Мы действительно повзрослели за месяц, судя по словам, которые сказали друг
другу. И как!
Мы уехали из <Орленка>, и долго-долго потом шли письма: <:Знаешь, раньше
объявления об общем школьном комсомольском собрании писали огромными буквами,
директор предупреждал всех классных руководителей, и все равно многие не
являлись. Теперь я пишу его на тетрадном листке в надежде, что хоть кто-нибудь
не заметит и не придет. Нет, являются все, учителя приходят, как на педсовет, и
даже старшие пионеры проникают: Во всем виноваты наши коммунары - интерес к ним
огромен>:
<:Классная страшно боялась диспута о любви. А когда он прошел, сказала мне:
никогда не подозревала, что у нас такие умные мальчишки>:
<:Провели операцию <Даешь Ленинград>. Сами зарабатывали деньги на поездку при
условии: все успевают отлично. Фаина (Фаина Яковлевна Шапиро. - Ю.Д.) поселила
нас во Дворце пионеров на Фонтанке, под роялем. Впечатлений - на всю жизнь>:
Впечатлений - на всю жизнь. Разве не в этом смысл педагогики?
Благодаря Симе Соловейчику многим людям близки орлятские <Огоньки>. Жизнью
нашего вожатого Сережи Сафонова много лет распоряжался динамик на новосибирской
станции <Скорой помощи>: он врач, и если с вами случилась беда где-нибудь в
затерянном частном секторе со злыми собаками, на орленка С. Сафонова можно было
вполне положиться. Командует подчиненными офицер Виктор Мажуга; новую книгу
выпустил белорусский писатель Коля Прокопович; первого сентября войдет в класс
педагог Лена Михаскина и, может быть, расскажет воспитанникам что-нибудь о
Рахметове и о том, как мы хотели сделаться лучше за один день тридцать восемь
лет назад. Пестик затеял новый спектакль для детей и ищет исполнителя на роль
доброй собаки Гав-Гав. Нас с Петуховым не пригласил:
"Новая газета" № 80
19.10.2006
[Весь текст]
|
Новая газета-Понедельник. Исландия
Источник: Новая газета Понедельник
Дата выпуска: 14.09.1998
Номер выпуска: 36
Рубрика: сенсация
Заглавие: Международный рейтинг честности
Валерий ХИЛТУНЕН
Суть эксперимента.
В европейских городах на людных площадях проводится сенсационный
эксперимент. В толпу подбрасываются кошельки со 100-долларовыми купюрами и
визитной карточкой владельца.
Затем на компьютере обыгрывается результат - кто сколько вернул. Вот один из
таких рейтингов честности.
Рейкьявик - вернулось 100% кошельков.
Осло - 99.
Копенгаген - 97.
Берн - 37.
Рим - 34.
В Москве вернулся 1 (один) кошелек из ста.
Таким образом, европейской столицей честности является Рейкьявик.
У специалистов есть большие сомнения в том, что даже в грядущем столетии
Москва побьет этот рекорд.
14.09.98
"Новая газета Понедельник" N
[Весь текст]
|
Московские новости. Т-клуб
Источник: Московские новости
Номер выпуска: 5
Дата выпуска: 23.03.1995
Заглавие: Обидно тратить на пустяки целую треть биографии
Кто-то из математически настроенных мудрецов однажды
произнес, что жизненная гармония складывается лишь у тех, кто
ровно ОДНУ ТРЕТЬ биографии проводит в дороге (вторая треть
предназначена, по мысли этого человека, для работы НА ЗЕМЛЕ, а
третья - В МАСТЕРСКОЙ, разумея под ней, кстати, и офис, хорошо
напичканный электроникой).
Одна треть - это, согласимся, совсем немало, а значит -
обидно тратить ее на всякие пустяки. Лучше давайте общими силами
поможем друг другу отправиться в истинную Дорогу.
Валерий ХИЛТУНЕН,
распорядитель Т-Клуба
[Весь текст]
|
Московскеи новости. ИКСО
Источник: Московские новости
Номер выпуска: 6
Дата выпуска: 26.01.1995
Автор: Хилтунен Валерий
Заглавие: КТО ЭТО ВЫДУМАЛ, ЧТО СЕМЕРО ОДНОГО НЕ ЖДУТ?
Все эти фантастические события происходили в ту внешне
весьма скучную эпоху конца семидесятых, когда особенно яро бурлил
педагогический андерграунд. Тысячи людей, отчаявшихся ждать
милостей от государства, объединились в так называемое ИКСО -
информационное кольцо семейных клубов, абсолютно ни от кого не
зависимую, добровольную ассоциацию. Среди множества подпольных
проектов, осуществленных в те годы ИКСО, были и совершенно
уникальные, которые так с тех пор никому и не удалось повторить.
А жаль.
- "Школа выживания" для подростков и даже дошкольников с
забросами малышей на необитаемые острова и рифы бурного Ладожского
озера.
- "Лечебные обмены" - когда семьи, известные своим опытом
безлекарственного оздоровления, принимали на жительство
ослабленных малышей из городских семей, чтобы через несколько
месяцев вернуть папам-мамам розовощеких крепышей.
- "Гостевание" - был составлен список семей, проживающих в
экологически чистых районах, на морском побережье, готовых
бесплатно разместить у себя на лето москвичей, петербуржцев в
обмен на семейную поездку к ним в гости в зимнее время.
- "Возрождение" - жили-были в заброшенных деревянных избах
вымершей деревни Милозерки десятки больших и совсем маленьких
горожан, которым захотелось почувствовать себя з е м л е д е л ь ц
а м и, взявшимися всерьез обихаживать маленький, но дорогой клочок
страны.
"Языковый эшелон" - совместная поездка из Москвы в Ленинград
и обратно группы людей, изучающих английский. Ехали в плацкартном
вагоне, разговаривали только по-английски.
Как нам кажется, и сегодня вполне повторимы как эти проекты,
так и масса других из области "образовательного",
"оздоровительного" и даже "спиритуального" туризма (так на Западе
принято называть нечто вроде современного пилигримажа по духовным
центрам, местам всяких разных уединений и медитаций). Как
показывает опыт, для рождения проекта только всего и нужно, что
свести вместе как минимум человек СЕМЬ активных людей. Но жить-то
надо по максимуму
[Весь текст]
|
Московские новости. Чарковский
Источник: Московские новости
Рубрика: ОБЩЕСТВО
Номер выпуска: 39
Дата выпуска: 15.09.1994
Автор: Хилтунен Валерий
Заглавие: ПРЕЗИДЕНТ ВСЕХ АМФИБИЙ И ВОДОРОДНЫХ ЖЕНЩИН
Неприхотливый Игорь стал сначала под кроватью, а затем
перебрался на первый этаж наших двухэтажных детских нар,
окончательно вытеснив в бассейн маленькую Олю, которая спала в
воде. Мы не имели проблем с ольгиными пеленками - нужно было
только регулярно менять воду.
Сначала Чарковский жил со своим бассейном в семье
Бурляева-Бондарчук, но, кажется, надоел им, и они его попросили.
Он переехал ко мне - дюжие мужики втащили на восьмой этаж
здоровенный аквариум. И с того момента жизнь моя на несколько
месяцев превратилась, я бы сказал, в ад. Он ведь не только
человеков-амфибий воспитывал. Ему непременно хотелось вывести и
водоплавающих мышей, и кур, и кошек. Дети сидели в воде часами -
он показывал им всякие слайды сквозь прозрачное дно, и они
прилипали носами к стеклу. Кошки орали. Голодные крысы
барахтались, понуждаемые Чарковским плыть за кормом. В
хозяйственных магазинах надо мной смеялись продавщицы " уж не
скважину ли артезианскую я обнаружил дома, что так настойчиво ищу
насос. А что мне было делать с этими тоннами воды, которые к
вечеру надо было куда-то эвакуировать?
Наши дети ему приглянулись. И он решил продолжить
эксперименты с их участием. Но тут уже взбунтовалась жена. Она
терпела вереницу беременных женщин, приходивших рожать в воде
почему-то именно в нашу квартиру (впрочем, ясное дело, почему:
Игорь мог подстраховать, ежели что). Она закрывала глаза на
многочисленные американские и скандинавские съемочные группы,
которые почему-то прикидывались эстонцами.
Но когда Чарковский однажды объявил, что он хочет попробовать
совместить в одном водоеме маленького нашего Дениса и
бегемота...
Но Игорь, оказывается, о чем-то таком уже договорился то ли с
цирком, то ли с зоопарком.
А вот с юристами ему договариваться не всегда удавалось.
Потому, собственно, он и прятался у меня под кроватью. Дело в том,
что он по доброте душевной пытался оказать водную помощь всем
больным детишкам, которых ему таскали на излечение родители. В том
числе и абсолютно безнадежных, от которых официальная медицина
давно уже открестилась. Такие малыши рано или поздно умирали. На
Чарковском висело, по-моему, сразу несколько исков - никто ведь не
может сказать точно, ускорял ли Игорь такую смерть, замедлял ли...
Я, помню, орал на него благим матом и требовал прекратить это
жалостливое безумство. Но в душе понимал, что в данном вопросе
скорее прав он...
Пишу о Чарковском в прошедшем времени, поскольку доподлинно
не знаю, где он и что с ним. Последний привет от него - весьма
странный гражданин, именовавшийся потомком князя Рюрика в каком-то
отдаленном поколении, собирал подписи под петиций в адрес его
высокопревосходительства Чрезвыйчаного и Полномочного Посла США в
Москве. В петиции содержалась настойчивая просьба спасти
Президента всех амфибий, водородных женщин и спасателей (у Игоря,
конечно, титулы звучат более пристойно, но я их не помню толком).
Дело в том, что - по письму судя - какая-то коварная особа,
заманив Игоря в Штаты, нещадно обобрала его, присвоив все научные
и художественные материалы (это бы ладно - Игорь с его
продуктивностью новых наплодит!) и - что обидно - детей.
Поскольку часть видеоматериалов Чарковского снималась в моей
квартире, а эту особу я знать не знаю, чтобы доверять ей просмотры
обнаженных натур моих детей, ныне выросших, я ТРЕБУЮ: верни,
зараза, что взяла. И руки прочь от Чарковского, ставшего уже не
только российской, но и всемирной известнос
[Весь текст]
|
ЛГ. Колокола
В Интегруме, кажется, ошибка - это не Лит.Россия, а ЛГ.
[Весь текст]
|
ЛГ. Симарон
Источник: Литературная газета Дата выпуска: 24.03.2004 Номер выпуска: 11 Заглавие: НАЗАД, К ПРИРОДЕ!
НАЗАД, К ПРИРОДЕ!Человечество, может, потому пока и живо, что его не очень-то видно сверхуДалеко-д
[Весь текст]
|
ЛГ. Бамбаков
За ошибку сын героя Хвара пожурил...
[Весь текст]
|
ЛГ. Левандовский
Источник: Литературная газета, МоскваДата выпуска: 07.04.1999Номер выпуска: 14Автор: Валерий ХИЛТУНЕНЗаглавие: НЕЗАКОННОЕ ДИТЯ ДОКТОРА ЛЕВАНДОВСКОГО ЧЕМ УКРАСИТ ЭНТУЗИАСТ-ОДИНОЧКА ДИАЛОГ ОБЩЕСТВА СО СТАРОСТЬЮВладимир В
[Весь текст]
|
ЛГ. Богат.
Источник: Литературная газета, Москва
Дата выпуска: 31.03.1999Номер выпуска: 13Автор: Валерий ХилтуненЗаглавие: МЕСТО ВСТРЕЧИСТУДИЯ БОГАТА Когда-то Евгений Богат, совесть старой "Литературки", говаривал молодым
[Весь текст]
|
|
|
|
|
